Оборона Одессы, 1941. Первая битва за Черное море - [52]

Штаб армии не имел возможности предварительно проверять подготовленность пополнения. Ко времени прибытия транспортов в порт вызывали представителей частей, которые тут же принимали выделенные им контингента, сажали солдат на машины или вели их к фронту в пешем строю. Обычно в тот же день новые бойцы попадали на передовую.

Но в связи с большими потерями в частях Приморской армии низкая подготовка, а позднее — и полная необученность поступающих пополнений стала быстро превращаться в серьезную проблему. Все 4 дивизии Приморской армии после месяца боев уже с большой натяжкой можно было назвать кадровыми. По уровню подготовки рядового состава они все больше напоминали дивизии народного ополчения.

Еще до прибытия маршевых батальонов кадровых бойцов, имевших опыт боев за Днестром, в дивизиях оставалось очень мало. В основном они были укомплектованы заменившими выбывших из строя кадровых бойцов одесскими запасниками старших возрастов, ополченцами и матросами, которые часто не имели не только надлежащей подготовки но и армейского обмундирования.

После того как пополнения стали прибывать в довольно значительных количествах, из частей стали поступать доклады об их полной неподготовленности к боевым действиям. Командир 287-го СП капитан Ковтун-Станкевич доложил командиру дивизии, а тот сообщил в штаб армии, что в полку оказались совершенно не обученные люди, никогда по державшие в руках винтовки. О том же докладывал и начальник политотдела Чапаевской дивизии Бердовский.

Возвращать из соединений необученных запасников, конечно, не стали. Штаб армии поручил командирам дивизий и полков организовать занятия с ними в своих тылах. Командиры частей были кровно заинтересованы в том, чтобы эти люди как можно быстрее стали мало-мальски умелыми солдатами, и обучение шло максимально быстро. Но тем не менее сложилась ситуация, в которой прибывшее пополнение нельзя было сразу же направить в бой даже при чрезвычайно упрощенных требованиях к подготовке, существовавших в осажденном городе.

В условиях непрерывного давления противника и его подавляющего численного превосходства от быстроты ввода в бой пополнений впрямую зависело положение на фронте.

Поэтому для повышения уровня подготовки прибывающего пополнения пришлось ввести специальный порядок. Приняв в порту пополнение, представители частей были обязаны немедленно выяснять путем опроса, кто из красноармейцев не знает винтовки, никогда из нее не стрелял, кто никогда не держал в руках гранату. Таких бойцов строили отдельно, и по пути к фронту они проходили «школу на марше» — так была названа система обучения, диктуемая обстановкой.

В заранее намеченных пунктах, на подходящей местности устраивались привалы. Привалы не для отдыха — для занятий. Встречать пополнение посылали сержантов или старослужащих красноармейцев, способных доходчиво преподать новичкам основы военных знаний. Учили самому необходимому — как держать винтовку, как заряжать, как целиться и производить выстрел. Все это чисто практически, с боевой стрельбой по расставленным целям. Каждый получал также возможность метнуть не только учебную, но и боевую гранату[131].

Три-четыре учебных привала и составляли всю «школу на марше». Но прошедшие ее люди уже не вздрагивали от собственного выстрела и не боялись взять в руки гранату. А главное — начинали верить, что сумеют быстро перенять у товарищей то, чего еще не знали. Конечно, распределять этих красноармейцев по взводам, по отделениям требовалось продуманно — так, чтобы рядом оказались бывалые бойцы, потому что люди, научившиеся за несколько часов обращаться с винтовкой и гранатой, не умели ни окапываться, ни применяться к складкам местности.

Ни о каких тактических и боевых навыках речь, конечно, не шла. По сути шансы выжить в бою, особенно в наступательном, у бойца, прошедшего такую подготовку, увеличивались незначительно. Но по возможности пополнение старались не использовать сразу на наиболее опасных участках, и если позволяла обстановка, бойцы продолжали доучиваться в обороне.

Прибывавших с пополнением людей из-за крайней ожесточенности непрерывно идущих боев не только не успевали учить, их не успевали и учитывать. Во многих частях и подразделениях, находившихся на переднем крае, учет личного состава отсутствовал на всех уровнях — как в штабах, так и в подразделениях. На это не было как времени, так и людей, так как штабы одесских дивизий и полков сами нередко принимали участие в боях и имели минимальный состав.

Поступление пополнения в части без соответствующего оформления приводило к тому, что командиры подразделений не знали своих бойцов, многие из которых выбывали из состава части убитыми или раненными после первого же боя. Подобное, в свою очередь, приводило к увеличению количества дезертиров, которые «остаются невыявленными до тех пор, пока их не задержат»[132].

Сложившаяся крайне тяжелая обстановка породила и проблемы с персональным учетом потерь и погребений. Как отмечалось в приказе № 8 командования ООР от 1 сентября 1941 г.: «Вторые экз. медальонов в штабы полков не передаются. Доставка трупов на дивизионные пункты сбора и погребения в братских могилах не осуществляются. Схемы расположения братских могил в штабах дивизий, как правило, отсутствуют»