Обольстительная леди Констанс - [13]

Подобные чувства вполне оправданны, решил Кадар, но не стал произносить это вслух.

– Идите в тень, под навес, а я налью вам чего-нибудь прохладительного.

– Я снова сказала что-то не то… Должно быть, вы считаете меня весьма капризной особой, которая болтает первое, что приходит в голову.

– По-моему, вы очень храбрая особа… и весьма достойная, Констанс… леди Констанс…

– Пожалуйста, зовите меня просто Констанс. Мне нравится, как вы произносите мое имя.

Он поманил ее к горе подушек и налил им обоим по стакану лимонада, а затем и сам сел напротив. Констанс отпила большой глоток.

– Благодарю вас! И снова примите мои извинения. Уверяю вас, обычно я довольно спокойная особа. Может быть, я пересидела на солнце. И конечно, ваше высочество, я отнимаю у вас много времени. Насколько я понимаю, вы очень заняты. – Она показала на заваленный бумагами стол.

– Прошу вас, называйте меня просто Кадаром.

– Ах нет, так нельзя.

– Только когда мы одни. Когда я не принц, а вы – не придворный астроном.

– Я не восприняла ваше предложение всерьез. Решила, что вы пошутили.

– По-моему, это прекрасная мысль. – Кадар долил ей в стакан лимонада. – Она решает несколько задач. Во-первых, и это самое главное, в качестве придворного астронома вы займете законное место во дворце, поэтому никто не усомнится в правильности вашего пребывания здесь. Во-вторых, вы сами говорили, что предпочитаете чем-то заниматься. Так совпало, что мы не располагаем точными картами звездного неба в нашей местности. Я собирался исправить положение, но теперь понимаю, что у меня, как у правителя, просто не останется на это времени. Буду вам очень признателен, если вы обновите карты.

– Ах, я могла бы вас расцеловать! – Лицо Кон-станс запылало. – Нет, я не хотела… То есть я бы не посмела… то есть это было бы в высшей степени неприлично, если учесть, что мы с вами едва знакомы. И даже если бы я хорошо вас знала, я не привыкла раздавать поцелуи мужчинам… и даже если бы привыкла… по-моему, я не должна целовать вас сейчас, ведь я помолвлена. Так что не нужно смотреть на меня, как будто…

– Как будто я хочу, чтобы вы меня поцеловали, – закончил за нее Кадар.

– Что?!

– Не знаю, какое у меня было лицо, но я думал, что, несмотря на все весьма веские доводы, которые вы привели, мне бы очень хотелось, чтобы вы меня поцеловали. И я с удовольствием поцеловал бы вас в ответ.

Констанс смотрела на него с таким удивлением, с каким воспринимал себя он сам после подобного признания. Он мог бы промолчать, но сказал правду. Он хотел не только целовать ее, а гораздо больше, и он не мог не думать о том, что это подразумевало – во всех сладчайших подробностях. Он думал об этом с самого ее появления во дворце. Но если ей предстоит провести в Маримоне следующие три месяца, ему придется изловчиться, как бы не поцеловать ее. Поэтому Кадар сказал единственное, что, по его мнению, способно было охладить пыл обоих:

– Но я не могу целовать вас. Выражаясь вашими же словами, это будет в высшей степени неприлично, ведь я тоже помолвлен.

Глава 4

Через две ночи Констанс стояла рядом с низким парапетом на террасе и смотрела, как солнце садится за Маримонским портом. Она вспоминала путешествие мифологического титана Гелиоса на колеснице. Зрелище ночи, которая опускалась на Аравийское море, наполняло ее благоговейным восторгом. Последние лучи заходящего солнца окрасили небо и отражались в море. Ослепительно яркие краски требовали новых названий; существующих слов было недостаточно. Ночь опустилась стремительно. Только что небо было голубым, и вот оно стало цвета индиго. Звезды здесь не напоминали робких дебютанток, как в Англии. Они были яркими, крупными золотыми и серебряными дисками и не мерцали осторожно, а светили уверенно и откровенно.

Отойдя от парапета, она подошла к груде подушек, которые заранее разложила у телескопа. Легла на спину и посмотрела на небо, дожидаясь, пока глаза привыкнут к темноте. Над ней разворачивался ночной парад звезд. Луна убывала; полумесяц был совсем тонким. Лунный бог Аннинган был так занят, гоняясь за своей любовью, Солнцем, что забывал поесть. Через день-другой он исчезнет с небосклона на три дня. В это время он спускается на Землю, чтобы поохотиться. Когда он вернется, то будет расти и толстеть, постепенно превращаясь в круглую маслянистую Луну. А потом, отвлеченный любовью, он снова забудет о еде… В детстве Констанс очень любила эту легенду, хотя и жалела бедного Аннингана, привязанного к непостоянному Солнцу. Он вынужден был повиноваться любимой и не имел собственной воли. Впрочем, с таким же успехом Солнце могло быть мужчиной, а Аннинган – женщиной.

Она устроилась поудобнее на мягких подушках. Мама велела ей думать о хорошем, снова и снова повторяла то, в чем убедила себя сама. Все ее заверения были вариациями одной и той же темы. Семейная жизнь Констанс будет легкой и беззаботной, потому что муж Констанс богат. Констанс будет счастлива, потому что счастлив ее муж. Богач не может быть несчастлив, ведь он ни в чем не знает нужды. Одним махом Констанс позаботится о собственном будущем и спасет родителей.