Обольщение по-итальянски - [6]

Но Марша была милой личностью. Она излучала понимание и добросердечие. Постоянные гости Марио давно знали старую женщину, и ее присутствие не мешало им. Естественно, что ее одежда при постоянном бродяжничестве не всегда была в безукоризненном состоянии, а неимоверно старая шляпа с ярко-красными вишнями над левым ухом придавала ей лихой вид. Но у Марши было чувство собственного достоинства. Во всяком случае, до тех пор, пока она не выпьет две-три рюмки чего-нибудь крепкого.

Тогда она выходила из себя, громко отпускала не всегда безукоризненные шутки, хихикая при этом, и отвлекала Марио от работы. Марша любила всех людей, даже бруклинских полицейских, которые иногда ее арестовывали за то, что она постоянно шаталась и не имела определенного места жительства. И Марио любил ее.

— За твое здоровье, Марио! — прокряхтела она, принимая от него после обеда вторую порцию граппы.

Риччи закатил глаза.

— Прекрати давать ей выпивку, — сердито прошипел он Марио. — У нее же ничего нет в желудке.

— Тогда приготовь ей тарелку каннелони, — засмеялся Марио и продолжал напевать свои арии, укладывая на пиццы устрицы и оливки, поскольку именно такие блюда заказывали его клиенты утром, в обед и вечером.

— Ты не должен раздавать бесплатно нашу еду, Марио, — вмешалась его мать, которая как раз спускалась из своей квартиры в пиццерию.

Марио вытер руки о мокрое полотенце, которое засунул за пояс своего ослепительно белого фартука, обнял мать за талию, поднял ее и закружил.

— Я влюблен, мама! Я действительно влюбился, — ликовал он при этом.

— Отпусти меня. Отпусти меня сейчас же, — потребовала миссис Альбертини и, сверкнув черными блестящими глазами, посмотрела на своего сына наполовину сердито, наполовину восхищенно.

Миссис Альбертини было около шестидесяти, а на ее лице появилось только несколько морщинок около рта. Она обладала такой же смуглой кожей, что и ее сын, но это была единственная их схожая черта. Трудно было поверить, что крошечная миссис Альбертини — мать такого высокого статного парня, каким был Марио.

— Она итальянка? — спросила миссис Альбертини, как только снова оказалась на ногах.

— Американка, — ответил Марио с нажимом. — Мы здесь, в Америке. Людей, живущих здесь, называют американцами.

— Да, да, ты, умник, — проворчала миссис Альбертини и поправила свой белый фартук, надетый поверх черного платья. — Я имею в виду, итальянка ли она по происхождению.

— Нет, ирландка, — сказал Марио.

— Ах ты, Боже мой, — запричитала миссис Альбертини.

— Ирландка, — фыркнул Риччи с полным пренебрежением. — Лучше бы тебе не влюбляться сломя голову. Ирландцы — крепкие орешки.

Марио засмеялся.

— Вы оба — глупы и относитесь к этому предвзято. Она самая прекрасная девушка, которую я когда-нибудь видел, и я влюблен, влюблен, влюблен…

— Молодой человек, я рад за вас, — услышали они низкий голос из глубины ресторана. — Но если бы вы забыли ненадолго свою любовную историю и позаботились о своих гостях, то я был бы вам очень признателен. Я хочу есть.

— Марио, клиенты, — прокряхтела и Марша, которая тоже сидела в глубине ресторана, тут же стояла тележка для покупок со всеми ее вещами, а рядом — два пустых стакана из-под граппы.

— Я уже иду к вам, мистер, — закричала миссис Альбертини и сверкнула глазами на сына, прошипев ему: — И выгони эту женщину. Марша нам здесь совершенно не нужна.

— Хорошо, мама! — прошептал в ответ Марио, но ее слова не произвели на него большого впечатления. — Но только после того, как она получит свое каннелони.

— Как дела, Марша? — спросил он приветливо, ставя перед старой женщиной дымящуюся тарелку с макаронами.

Риччи сделал ей эту порцию против своей воли. Он, как и миссис Альбертини, считал, что Марио поднимает слишком много шума вокруг Марши.

— Хорошо, очень даже хорошо, — засмеялась Марша обнажая свою плохо сидящую вставную челюсть. Но две милые морщинки, которые появились на ее щеках, сейчас же заставили забыть об этом.

«Она, наверное, когда-то была очень хорошенькой», — пронеслось у Марио в голове. О том, что Марша тоже была молода, он до сих пор не думал.

— Ну, как идут дела? — поддержал разговор Марио, хотя Риччи бурно жестикулировал за прилавком, призывая его вернуться к своим обязанностям. Ресторан постепенно наполнялся, и Риччи нужна была помощь Марио. Но тот делал вид, будто ничего этого не замечает. Он хотел немного поболтать с Маршей.

— Двенадцать долларов семьдесят пять центов, — гордо объявила Марша. Она собирала пустые банки и бутылки. Банки стоили семь центов в пунктах приема посуды, а бутылки — по пятнадцать. Марша знала места и парки, в которых могла собрать в час больше ста банок.

— Ты еще будешь миллионершей, — сказал Марио, прежде чем направиться к Риччи.

— Во всяком случае, этого уже достаточно для приличного свадебного подарка, — серьезно объявила Марша.

— Кто же женится?

— Ты, друг мой сердечный. — Старая женщина хихикнула и хитро посмотрела на него снизу вверх. Кокетливым движением руки она поправила свою немыслимую шляпу. — Ведь ты сказал, что влюблен.

— Ну да.

— Ах ты, мой милый! И это выражение в твоих глазах, и искра в них! Марша знает это. Я тоже когда-то была влюблена.