Обогнувшие Ливию - [51]

Жрец представлял собой великолепный экземпляр человеческого тела, развитого многолетними упражнениями в греческих гимнасиях. Властное лицо с греческим профилем и финикийскими глазами. Под тонкой, почти белой, кожей играли крутые мышцы. Крутолобый внушительный череп, выбритый до зеркального блеска, уверенные движения, царственная осанка, громовой голос — все говорило за то, что это была личность необыкновенная, близкая к богам; многие на Крите его считали полубогом. В Левкосе-Лимене его появление в любом квартале, доме, на корабле действовало на людей гипнотически: даже заведомые морские волки с зачерствевшими в многочисленных грехах душами испытывали трепет и порывались целовать край его одежды…

Ораз облачился с помощью слуги в расшитую золотом лиловую тунику. Альбатрос в витиеватых выражениях сообщил о великой радости по случаю благополучного прибытия жреца и пригласил его к себе в дом. Равный царям приготовился ответить не менее пышно, но неожиданно замер с широко раскрытыми глазами.

— Боги! Ваал всемогущий! Египтянка — жена хананея! Куда я попал?!

Альбатрос растерялся. Он искал, что сказать, но не находил.

— Это моя жена, — тихо произнес Агенор. Меред, как и ее муж, выглядела невозмутимой, только румянец ярче обычного проступил на персиковых щеках. Она была прекрасна в египетском одеянии из полупрозрачного виссона. Голубые жемчужины мерцали в ее темных волосах, взбитых наподобие львиной гривы.

— Жена! — Ораз насмешливо разглядывал женщину, заложив руки за спину. — Дочь ила, загрязнившая род сынов моря!

Агенора и Меред здесь не столько уважали, сколько побаивались из-за их высокого происхождения. Жрец заставил взглянуть на них по-новому. Астарт мучительно ждал, что скажет кормчий.

— Адон Саргад, — сказал Агенор обычным голосом, — мы не привыкли к критским манерам, поэтому разреши нам удалиться.

Агенор хлопнул в ладоши. Рабы внесли роскошный паланкин, опустили его почти до земли. Меред скрылась за занавесками. Рабы тренированным семенящим шагом бережно понесли паланкин.

Кормчий пошел рядом, положив руку на меч.

— Потерять лицо хананея из-за египтянки! — бросил жрец, не обращаясь ни к кому.

— Жрец! — громко произнес Астарт. — Ты недостоин и дыхания людей, которых обидел.

— Мальчишка! — вскричал Альбатрос, потрясая кулаками. — Вон отсюда. Вон из Левкоса-Лимена!

— Я пойду, но вначале обрежу ему уши!..

— Он спятил! — зашептались в толпе.

— Солнце нагрело голову.

— Нищий!

Кормчие разумно помалкивали.

— Успокойся, адмирал, — сказал Ораз, жестом приказав рабу принести меч, — от этого молодца на полет стрелы несет богохулием. Небо его не потерпит.

— Ты хочешь драться с ним? Одумайся, святой человек, я же его прогнал…

— Он уйдет без головы. — Жрец рассмеялся. Постоялый двор превратился в арену. Кормчие с женами взошли на террасу. Слуги бросились убирать из-под ног тюфяки и циновки, на которых постояльцы спали ночью. Простой люд взгромоздился на глинобитные стены и крыши. Хозяин двора взвыл, что ему продавят крышу, но начался поединок. Астарту захотелось и на самом деле обрезать уши «равному царям». Он задрожал от нетерпения.

Эред подбежал к Астарту, схватил его за руку, сжал в волнении так, что у того в глазах помутилось.

— Всеми богами заклинаю, Астарт! У меня нет больше никого — только ты… Он тебя убьет! Я знаю! Я предчувствую, — на глазах гиганта появились слезы. — Астарт! Ему помощник — небо… Он полубог, он…

— Уйди, Эред! — Астарт с силой вырвал руку из его железных пальцев. — Ты не мужчина! Ты жалкий кухонный раб!..

Оглушенный словами друга, Эред отошел в сторону, прислонился к глинобитной стене. Тем временем клинки сшиблись, зазвенев, сыпанув вокруг искрами и кусками выкрошенной стали. Нападал жрец. Астарт защищался, призвав на помощь весь свой опыт солдата-наемника. Удары обоих были так сильны, что неточно исполненный прием защиты мог привести к длинному скользящему удару, который поразил бы руку противника от кисти до ключицы.

Отразив очередной удар, Астарт попытался сбить жреца плечом. Но тот крепко стоял на ногах, и Астарт отлетел, как от глинобитного забора.

Промелькнуло бледное страдальческое лицо Эреда и невозмутимое — Ахтоя.

Из города, с верфей и стоявших у причалов кораблей спешили люди, услышав о поединке.

Внезапно жрец рванулся к Астарту, вытянувшись в струнку и крепко сжимая в вытянутой руке зазубренный сверкающий меч. Человек-копье — почти неотразимый выпад, часто завершающий поединки. Астарт мгновенно распластался, прижавшись к земле, ощетинившись лезвием меча.

Все произошло так стремительно, слаженно, с такой ловкостью, что зрители разразились восторженными криками.

Противники сходились вновь. Оба были ранены. У Астарта — рассечено до кости плечо, сам же жрец напоролся на выставленный меч, и теперь из его бедра фонтаном била кровь.

Поединок близился к концу. Оба бойца устали и обессилели от потери крови, едва передвигали ноги. Астарт упал на колено, тяжело дыша. Ораз напрягся: явная хитрость! Но как заманчиво всадить меч в склоненную спину! Облизнув пересохшие губы, он незаметно подтянул ногу для прыжка и почувствовал уколы судороги в икрах. Астарт опередил гиганта: двумя руками взявшись за рукоять, он метнул тяжелый маджайский меч. Ораз застонал, поспешно зажав ладонями глубокую рану в боку. Меч его воткнулся в землю, но под тяжестью золоченой рукояти медленно, будто нехотя, упал.