Обнесенные «Ветром» - [11]

Борисов привёл человека из дежурки и заперся у Соловца. Тот перешёл к Петрову. Минут пятнадцать в кабинете Соловца было тихо.

– Интересно, расколет? – спросил Петров у начальника. Тот пожал плечами, и в этот момент сокрушительный удар потряс стену кабинета.

– Ого, – удивился Соловец. – Это где?

– Где, где – у тебя!

К Петрову заглянул Кивинов.

– Это у вас?

– Нет, – ответил Соловец, – Это Борисов в душу влезает, и кажется, очень настойчиво. Правильно это он сказал – в нашем деле без головы нельзя, без чужой.

От второго удара со стены Мишиного кабинета рухнул портрет Феликса Эдмундовича Дзержинского.

– Слушай, он что там, стены ломает?

– Да, чьей-то головой.

Заглянул Волков.

– Мужики, там в камере один орёл мой сидел, а сейчас нету. Вы не забирали?

Петров с Соловцем дружно переглянулись.

– За что? – спросил Соловец.

– Да я с улицы его притащил, он прямо под моими окнами гадил, хотел мозги ему прочистить.

– Как твоего фамилия? – обратился Соловец к Петрову. Стена снова вздрогнула.

– Он прибьёт его там. Мартынов – фамилия.

Соловец схватил трубку телефона:

– Алло, это Соловец, спроси у мужика в камере, как фамилия. Мартынов? А другой где? Борисов забрал? Всё, отбой! Черт, он не того колет!

Соловец бросил трубку, и в этот момент дверь распахнулась, и в кабинет зашёл потный и усталый Гриша. Рукава его рубашки были засучены, в зубах торчал потухший окурок.

– Фу! – Он упал в кресло. – Всё, расколол. Вот паразит, а сначала: «Какие деньги? Какие деньги? Я, говорит, вообще в отдельной квартире живу, и соседки у меня нет никакой». Видал я подлецов, но таких! Ну, ничего, я тоже не лыком шит. Он сейчас явку с повинной строчит. Я уточнить зашел, сколько денег там было, а то он почему-то не помнит.

– Пять штук, – как-то по инерции пробормотал Петров.

– Ну сходи, подскажи ему, я основное сделал, вы там сами доработаете.

Петров выскочил из кабинета и зашёл к Соловцу. Парень, сидевший за столом, вздрогнул и вжал голову в плечи.

– Жив? – спросил Миша, взял у него из-под носа лист, тут же его скомкал и бросил в мусорную корзину. Потом он вытолкнул его из кабинета и произнёс:

– Ещё раз поссышь под окнами – отсюда не выйдешь. Уматывайся!

– А деньги кому принести?

– Какие деньги?

– Ну, тот, здоровый, сказал, что соседке ущерб возместить надо.

«Ну Гриша даёт!» – про себя изумился Миша, а вслух сказал:

– Себе оставь, на лекарства.

Парень, держась за бок, побрёл к выходу.

– Кивинов, на кражу. Ты дежуришь, не забыл? Зайди, возьми адрес, руки в ноги и вперёд. Это тут, рядом, пешком дойдёшь.

Кивинов, получив команду, бросил в папку свежие бланки протоколов и, взяв адрес, вышел из отделения. Перед входом стоял военный грузовик, на который четверо солдат при помощи разных приспособлений – всяческих шкивов и даже лебёдки – аккуратно поднимали снаряд. Не обращая ни малейшего внимания на прохожих, старший безбожно ругался, ежесекундно спрашивая у подопечных:

– Вам что жить надоело, мудаки? Мне ещё нет.

Кивинов ухмыльнулся и пошёл в адрес.

Машина резко тормознула у подъезда. Вышедший из неё лощёный мужчина отработанным уверенным движением хлопнул дверцей, смахнул пыль с никелированного крыла и, перекинув через руку плащ, направился ко входу в парадное.

– Здравствуйте, Геннадий Петрович, – хором поприветствовали его бабушки, сидящие на скамейке. Человек молча кивнул. Выйдя из лифта, он достал ключи, сунул их в замок и тут понял, что дверь не заперта.

– Маша, это ты? – Геннадий Петрович перешагнул через порог и заглянул в комнату. Удар бронзовой статуэткой по носу послужил ему ответом на сей разумно поставленный вопрос. Падая, Геннадий Петрович понял, что это не Маша. Уже теряя сознание, он увидел мелькнувшую тень и услышал бегущие вниз по лестнице шаги.

– Это не бандитизм, а? Смотрите – моей же статуэткой нос сломал. Наверно…

– Да, если не перелом, то вывих точно есть, – сострил Кивинов. – Но ничего. Вы, главное, снова статуэтку приложите, она холодная – опухоль мигом спадёт. Народная мудрость.

– Вы уж больно весёлый, товарищ следователь. У меня здесь горе, понимаете ли, а вы шутите.

– Я не следователь, я опер. Вы лучше посмотрите, что у вас пропало.

Геннадий Петрович, держа под носом платок, огляделся по сторонам.

– Видика нет, «Шарпа», куртки кожаной, деньги, тысяч семьдесят, пропали – вот тут лежали. – Он открыл шкатулку. – В принципе, немного. Я помешал.

– А кем вы работаете?

– Коммерческий директор по сбыту на ЛВЗ – на ликёроводочном.

Кивинов подошёл к окну.

– Машина ваша? – указал он на стоящую внизу «Вольво».

– Да, привёз из Финляндии. Вы понимаете, молодой человек, я ведь случайно дома оказался. Обычно раньше восьми часов ни я, ни моя жена не приходим. А сегодня за паспортом заехал, срочно понадобился. А на машине-то я на работу не езжу, у меня служебная есть – шофёр сегодня по делам отпросился. А отпечатки снимать будете?

– Да, только через пару дней. Очередь на эксперта. Один на район, а краж много, не говоря уже обо всём остальном.

– Может, и не стоит тогда канитель разводить, ущерб для меня – тьфу. За нос обидно, но ничего – заживёт. У вас и так работы невпроворот.

– Смотрите сами, не хотите – не будем, – приветствовал это доброе начинание Кивинов, которому лишний глухарь был совсем ни к чему. – У вас подозрения-то есть? По-моему, при вашей сегодняшней должности визит совсем не случайный.