— До-о-брый день, — проникновенно пропела она. — Чем я мо-о-гу ваа-м помочь?
С огромным трудом я удержался от того, чтобы откровенно не выложить ей свои желания, но, преодолев себя, решительно произнес:
— Мне надо повидаться с Оффи.
Улыбка не сходила с ее лица.
— О, вы друг мистера Оффенбранда?
— Не совсем, однако я убежден...
— Как вас зовут?
— Шелл Скотт.
Она заморгала от неожиданности.
— О, вы тот самый Шелл Скотт? Я слышала о вас. Ну, конечно, вы не кто иной, как Шелл Скотт.
— Вы правы, — сказал я галантно, — кто же иной, как не я.
Мы могли бы достигнуть вершин искусства беседы, но она спросила:
— Вы договаривались о встрече?
— Нет. Но это не важно. Я уверен, что он примет меня.
— А я уверена в обратном. Он никого не принимает без предварительной договоренности.
— Держу пари, что вас он принимает.
Ее глазки совершили обороты, словно «чертово колесо». Девица захихикала.
— Еще бы. Ему же восемьдесят шесть. — Она опять хихикнула, как бы подумав о том, что мне было неизвестно. Несомненно, она знала множество вещей, о которых я не имел ни малейшего представления.
— В таком случае, моя хорошая, загляните к нему в кабинет и объявите, что вы находитесь в приемной и хотите его повидать, — предложил я.
Ее лицо выражало полное недоумение.
— Что-то не пойму, куда вы клоните.
— Вы сделаете это для меня, детка, не правда ли? Скажите Оффи, что Шелл Скотт хочет поговорить с ним. Сообщите также, что беседа будет идти о человеке по имени Эндон Пупелл. Это может подействовать.
Она пораскинула мозгами, поднялась, одернула свитер, сделав себя еще более неотразимой, выступила из-за стола, промолвив: «Чудненько», — и завихляла бедрами по направлению к закрытым дверям справа от меня.
Я успел выкурить половину сигареты к тому времени, когда она выплыла из кабинета Оффи. Она уселась на свое место за столом, спокойно взглянула на меня и сказала:
— Вы были не правы. Все-таки он не желает вас принимать.
— Попытаемся еще разок. Скажите ему, что на самом деле я хочу поговорить с ним о «Дженерал Энтерпрайзис, Инкорпорейтед». И о необеспеченном чеке. Не забудьте упомянуть, что чек был на сто тысяч долларов.
Она повторила свое действо, мягко покачивая бедрами из стороны в сторону под таинственную музыку, звуки которой не достигали моих ушей.
Скорее всего это была медленная румба в комбинации с быстрым вальсом.
На этот раз, выйдя из кабинета, она остановилась у открытых дверей и произнесла:
— Вы можете пройти, мистер Скотт.
Это приглашение, собственно, сообщило мне все, что я хотел узнать, но все-таки я вошел в кабинет. Оффенбранд восседал за угольного цвета столом шириной эдак футов в двенадцать. Хотя магнат был невысок, но каким-то чудесным образом огромный стол не превращал его в карлика, и если ему было восемьдесят шесть лет, то внешне он не тянул на свой возраст. Вполне возможно, что блондинка в приемной предназначалась вовсе не для посетителей.
Он поднялся во весь рост — пять футов пять дюймов, — смуглый, с копной курчавых седых волос на голове.
— Мистер Скотт, — сказал он твердым голосом, — прошу вас, объясните.
Его карие глаза уверенно смотрели на меня и, казалось, были холоднее, чем мороженая фрикаделька.
— Здравствуйте, мистер Оффенбранд, — начал я, — сейчас я все объясню. Этим, собственно, и вызван мой визит.
Осмотревшись вокруг, я нашел кожаное кресло и уселся в него.
Он занял свое место за столом, ожидая продолжения.
— В обмен на мои объяснения я хотел бы сам получить несколько ответов. В частности об Эндоне Пупелле.
— Посмотрим.
— Хорошо. Для начала скажите, кто руководит «Дженерал Энтерпрайзис»?
Ответа не последовало.
— Человек по имени Эд Норман, — продолжал я, — выплачивает «Дженерал Энтерпрайзис» по сто тысяч каждый месяц. Я не знаю почему, может быть, вы мне скажете, но предполагаю, что это погашение кредита не меньше, чем в миллион долларов. Последний чек на «Дженерал Энтерпрайзис» Норман выписал, когда у него на текущем счету было лишь тридцать три тысячи и четыре тысячи на срочном. Через два дня, семнадцатого июня, он внес на счет сто пятьдесят тысяч. Поэтому чек был оплачен. Но в течение двух дней он не имел обеспечения. Вам интересно?
— Чрезвычайно. Конечно, если вы говорите правду, мистер Скотт.
— Все соответствует действительности. Вы возглавляете «Дженерал Энтерпрайзис». Я — детектив, как вы, наверное, знаете. И из того, что мне известно о вас, я заключаю, что вам было бы дьявольски неприятно, если бы некто принимал вас за молокососа. Похоже, что этот некто решил обойтись с вами как с сосунком.
Он не произнес ни слова, лишь в лице добавилось жесткости.
— Для вас ведь важна не сумма, которую вы получили, а то, как к вам относятся и как это было сделано. Кроме того, где гарантия, что следующий чек будет оплачен? Ведь я прав, не так ли?
Он помолчал минуту или две, прежде чем ответил:
— Да. Это все?
— Все, что я знаю точно. Но вы понимаете, что догадываюсь я о гораздо большем. Правильно ли я догадался, что вы контролируете «Дженерал Энтерпрайзис»?
— Я не контролирую компанию. «Дженерал Энтерпрайзис» — это я. Мистеру Норману срочно потребовались средства. На его клуб. В то время еще шло строительство. Я авансировал его на миллион двести тысяч.
