Обнаженные мужчины - [58]

– О господи!

Мы молча сидим, и оба безучастным взглядом смотрим на рыбу.

– Она знает? – спрашиваю я наконец.

– Нет.

В дверях кухни какое-то движение. Мы смотрим туда. На пороге стоит Сара.

Какой-то тоненький голосок у меня в голове произносит: «Теперь она знает, леди и джентльмены».

Мы смотрим на нее в оцепенении, ожидая, чтобы она заговорила. Мы не знаем, слышала ли она наш разговор. Но вскоре по выражению ее лица понимаем, что слышала.

– Это правда? – спрашивает она.

«Что правда?» – хочется мне спросить в ответ, но я молчу.

Генриетта не в силах отвечать, и это само по себе является ответом для Сары, которая поворачивается и уходит в гостиную. Генриетта бросается за ней. Я следую за ними. Мать и дочь обнимают друг друга, рыдая.

В ту ночь я рассказываю Лоре известие о Саре и плачу. Первая ее реакция – непонимание. Потом она тоже начинает плакать и пытается меня утешить.

На следующий день Генриетта просит меня прийти, пока Сара в школе, чтобы мы могли поговорить наедине. Мы сидим на кушетке.

Она говорит:

– Когда доктор сообщил мне плохие новости, я записала их на магнитофон.

– Зачем?

– Я лучше справляюсь с плохими новостями, если они в моем распоряжении и я могу прослушивать их, когда захочу. Тогда я чувствую, что могу что-то изменить, хотя и знаю, что это не так. – Она вынимает маленький магнитофон. – Если когда-нибудь вам придется сообщить мне плохие новости, пожалуйста, предупредите меня заранее, чтобы я смогла их записать.

Она включает магнитофон, и оттуда доносится голос доктора.

– В течение двух следующих недель ее головная боль станет гораздо сильнее и будет постоянной, а не в виде приступов, как сейчас. Я даже не могу описать, насколько мучительной станет боль.

– О, нет, – выдыхает Генриетта в магнитофоне.

– Да. Но, – тут доктор делает паузу, – одновременно с болью появится еще один симптом, благодаря которому боль будет легче переноситься.

Он ждет, чтобы она спросила: «Что это?» Пауза.

– Что это? – спрашивает леди Генриетта.

– Этот вторичный симптом называют симптомом счастья. Он встречается довольно редко, но порой возникает при опухоли головного мозга – в таких случаях, как у Сары.

– Что такое симптом счастья?

– Он соответствует своему названию. В течение следующих двух недель ее опухоль будет расти, задевая ту часть мозга, которая вызовет мучительную боль, но она также заденет тот участок, который вызывает небывалое счастье. Чем сильнее становится боль – а я вас уверяю, что она будет возрастать с каждым днем, – тем сильнее становится ощущение счастья.

– Как же это возможно?

– Боль и счастье, точно так же, как удовольствие и несчастье, вполне могут сосуществовать. Заметьте, что я не сказал «боль и удовольствие», которые образуют совсем другое сочетание: боль обычно убивает удовольствие, после определенного момента. Причина, по которой людям трудно себе представить, что боль и счастье могут сосуществовать в полной гармонии, заключается в том, что это конкретное сочетание чувств нечасто встречается. Самый распространенный случай, когда боль и счастье соседствуют в обыденной жизни, – это когда рожают женщины, которым очень, очень хочется ребенка. Люди с симптомом счастья часто говорят необычные вещи, когда испытывают боль.

Генриетта молчит, слышится шум записи.

– Но вы особенно не расстраивайтесь, – продолжает доктор. – Эти симптомы недолго продлятся. Как только будут пройдены эти два отдела мозга, что, как я сказал, займет примерно две недели, боль быстро исчезнет полностью. А также и счастье.

Генриетта все еще не произносит ни слова.

– У вас есть еще вопросы? – спрашивает доктор.

– Да, – отвечает она. – Как все будет перед концом? Ей станет гораздо хуже?

– Нет. Боль не вернется, в чем заключается прелесть этой конкретной опухоли. Она не будет постепенно слабеть, или терять вес, или цепенеть. Она просто умрет. К несчастью, вы не будете предупреждены. Это случится очень неожиданно.

– Что значит «неожиданно»? Она просто упадет и умрет?

– Я не знаю, упадет ли она, но она умрет. Полагаю, если она будет в это время стоять, то может упасть. А может быть, будет сидеть в кресле и просто закроет глаза. Или, если вы будете идти по улице, она может сесть на землю или лечь на тротуаре и закрыть глаза.

В тот же день боль Сары начинает усиливаться. Периоды, когда боль прекращается, становятся короче и реже. Начинается счастье. Генриетта звонит мне и рассказывает, что Сара ужасно страдает. Я заезжаю к ним. Едва выйдя из лифта, я слышу, как кричит Сара. Когда я вхожу в квартиру, она сидит на кушетке, сжав голову руками и колотя ею по подушке. На ее лице – широкая улыбка.

– Джереми! – восклицает она, завидев меня. – Я никогда прежде не испытывала ничего подобного. Мне кажется, что с меня сдирают лицо. Это такое реальное ощущение! Лучше всякого спецэффекта!

Рядом с ней сидит Генриетта, совершенно зеленая. Сара еще раз взвизгивает от боли и говорит: – А теперь снова гвоздь. – Ее лицо искажается от боли и радости. – Такое ощущение, как будто кто-то очень сильный медленно загоняет мне в череп гвоздь, а мне хочется, чтобы они быстро его забили и покончили с этим.