Обнаженная натура - [3]
— Есть перспектива, — еще раз повторил Филимонов и, выглянув из кабинета, поманил к себе Клеща.
— Вот что, — сказал он озабоченно, — тут одно дело намечается… Связанное с эмвэдешными архивами. Ты вызвони-ка к вечеру Галамагу на предварительный разговор… Часам, эдак, к шести…
— В шесть у нас с «чехами» стрелка, — напомнил Клещ. — По поводу авторынка…
— Помню. С чехами отбой, — равнодушно сказал Филимонов. — Перенеси на другой день.
Тень удивления промелькнула на лице Клеща, он открыл было рот, чтобы возразить, но взглянув на Филимонова, покорно кивнул головой и вышел из кабинета.
Ровно в шесть часов вечера в дверь осторожно и вежливо поскреблись и вслед за тем в кабинет заглянула озабоченная красная рожа Галамаги:
— Можно, Илья Артамонович?
— А, Семеныч! — откликнулся Филимонов. — Входи, входи, полковник… Как всегда, точен по-военному. Ценю…
— Честь имею, — весело отозвался коренастый, плотный Галамага. — Милицейская, так сказать, привычка, Илья Артамонович. Протокол. «Прибыл-убыл, заступил-сдал»…
— Молодец, — похвалил Филимонов. — Входи, не торчи в проходе…
— Что за срочные дела, Илья Артамонович? — продолжал Галамага, задом протискиваясь в кабинет и затворяя за собою дверь. — Я уж в баньку собрался, веничек, можно сказать, распарил… А тут мне этот ваш елдак звонит и как всегда толком ничего… Э-эк… — осекся он, заметив наконец сидящего в углу этого самого «елдака».
Клещ сидел в кабинете Филимонова, уйдя с плечами в мягкое глубокое кресло, и не мигая с ненавистью глядел на паясничающего Галамагу. Был Клещ худ и жилист, высушен вялотекущим туберкулезом да тюремным чифирем, лицом темен и неприветлив. Много хлебнул он обид от мусоров, а потому, хоть и понимал необходимость сотрудничества с ними на современном историческом этапе, все-таки скрыть свои эмоции никак не мог. Тем же отвечал ему и подполковник Галамага, а потому, войдя в кабинет и увидев там своего недруга, он после этого больше ни разу на него не взглянул, и обращался исключительно к Филимонову.
— Куда мне сесть, Илья Артамонович? — оглядываясь спросил Галамага.
— Под нарами твое место, — мрачно отозвался Клещ.
— Ты помолчал бы хотя бы в присутствии… — огрызнулся Галамага. — Вы бы, Илья Артамонович, приказали ему помолчать.
— Сам молчи, барсук! — вскинулся Клещ.
— Оставь, — приказал Филимонов и Клещ, скрипнув зубами, снова откинулся в кресле.
Подполковник Галамага, обиженно сопя, сел в такое же кресло у противоположной стены.
Повисло короткое молчание.
— Друзья мои, — переводя взгляд с одного на другого, начал Филимонов. — Дело, ради которого я свел вас здесь, дело особого рода. Оно сильно отличается от наших обыденных дел и поначалу может вызвать с вашей стороны недоверие. Впрочем, мы не сразу приступим к обсуждению… Я хочу, Клещ, чтобы ты повторил нам свою ленинградскую историю. Про старуху, которую вы замучили с Тхорем…
— Я ж рассказывал уже, — проворчал Клещ.
— А ты повтори, — приказал Филимонов. — В общих чертах. Я хочу, чтобы и Семен Семенович внимательно послушал.
— Да история-то больно стремная, — вздохнул Клещ, которому страсть не хотелось унижать себя рассказом в присутствии Галамаги. — Ну вы же помните все, что тут лишние базары… Короче, полоса у меня была. Черная полоса. Мотался по чердакам и вокзалам, сдаваться уже хотел. Честное слово, встал как-то утром и пошел в отделение. Возьмите, мол, сил моих нет. В тюрьму хочу…
— Грех уныния, — заметил Филимонов, усаживаясь за стол.
— Грех не грех, а пришел я в ментовку. Так и так, говорю, сдаюсь… Мусор дежурный глянул на меня… А я в телогрейке, с похмелюги, тот еще видок… «Ты, — говорит, — посиди во дворике и заходи через два часа, когда рабочий день начнется…» Ну вышел я на улицу, а у них там парикмахерская через дорогу, как раз напротив отделения, окна в окна… Свет такой уютный из парикмахерской. Походил я этак минут пять, а потом думаю: «Да хрен ли, думаю, мне терять теперь? Все равно сдаваться ведь… Ускорю, думаю, процесс…»
По мере повествования Клещ все более вдохновлялся. Он забыл уже о присутствии Галамаги, речь его приобрела живые оттенки.
— Ну перешел я улицу, глянул в витрину. А там кресла эти, столики… И, братцы мои, одеколон на одном столике, тройной, почти полный флакон… Обернулся я на отделение, прикинул расстояние. Пока, думаю, добегут, успею выжрать. Поднял шкворень с земли и шкворнем этим по витрине — дзынь!.. Кто из прохожих шел по улице, все врассыпную. На другую сторону перебежали и дунули без оглядки. Я, значит, сквозь витрину эту вхожу и прямо к пузырю. А ящик у столика выдвинут, там мелочь рассыпана. Много мелочи… Сгреб я ее, оглянулся — ментовка не реагирует. Сгреб в простынку машинки ихние, парфюмерию, и с узелком этим обратно в витрину вышел. И пошел себе спокойным шагом и с чистой совестью…
— Это питерские раздолбаи, — хмуро отреагировал Галамага. — У нас бы живо его…
— Хорошо, Клещ, — сказал Филимонов. — Это все хорошо и живописно, но давай ближе к делу. Про нищую старуху, которую вы безжалостно загубили…
— Да мы ее бережно пытали, кто ж мог подумать… Короче, на вокзале встретил я Тхоря. Выпили с ним культурно, побазарили. Он мне и рассказал про эту старуху. «Муж ее, — говорит, — в блокаду продовольствием заведовал, снабженец. Неужели, — говорит, — не прилипло к рукам? Сам, мол, рассуди — мужа загребли после войны, в лагерях сгинул. Но ведь прикопал же где-то добришко. Тогда, в блокаду, за кусок хлеба люди бриллианты фамильные готовы были отдать. Фаберже… А все снабженцы — они ведь по жизни всегда барыги. И старуха эта что-то уж слишком нищая, всю жизнь в своей коммуналке на овсянке да на сухарях просидела. Очень, мол, подозрительная психология. Жадная и бережливая, стало быть, старуха…» Я прикинул, все вроде сходится. Короче, вышли мы на эту старуху. Из коммуналки этой все съехали как раз, одна она там оставалась. Удобно. Часа три мы ее пытали. Тхорь, в основном, у него это профессионально было поставлено. Рожа у Тхоря подходящая, страшная рожа, Царство ему небесное…
«Маленький стриженый человечек с помятым лицом, который, когда разговаривал, то от смущения расстегивал все пуговицы своего пиджака и опять их застегивал и потом начинал правой рукой щипать свой левый ус». Такими словами Антон Павлович Чехов в своем знаменитом рассказе Попрыгунья в образе доктора Коростелева изобразил внешность русского художника Алексея Степановича Степанова. Но зато как точно в этом рассказе показал он характер героя, его деликатность, скромность, мягкость и доброту... Именно таким замечательным характером обладал А.С.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Путь русской науки в XIX — начале XX века отмечен многими открытиями и изобретениями. В это время в России работали такие знаменитые на весь мир ученые, как Д. И. Менделеев, И. П. Павлов, Н. И. Пирогов, К. А. Тимирязев и другие. Об их нелегкой судьбе и научном подвиге рассказывает эта книга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эта популярная энциклопедия расскажет вам, от кого произошли славяне и чем они отличались от соседних племен; во что они верили и чему поклонялись; какие искусства и ремесла были развиты у славян; как они вели хозяйство и совершали обряды; как было устроено общество славян.Эта энциклопедия построена по тематическому принципу и состоит из нескольких разделов: «Происхождение славян», «Религия славян», «Обычаи и обряды славян», «Хозяйство и быт славян» и др. В книге множество иллюстраций.
По представлениям древних славян, мир вокруг них был наполнен духами различного происхождения. Многие из них, подобно Перуну, Хорсу, Даждьбогу, Громовнику и Сварогу, уже в праславянский период приобрели важное значение в жизни людей, превратившись в богов и возвысившись над остальными духами.
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
В книге публикуются русские волшебно фантастические сказки, записанные в разные годы, начиная с прошлого века и до наших дней, на территории Западной, Восточной Сибири и Дальнего Востока. В работе кроме печатных источников использованы материалы, извлеченные из архивов и рукописных фондов, а также собранные отдельными собирателями. К каждой сказке имеется комментарий, в конце книги даны словарь малоупотребительных и диалектных слов, указатель собственных имен и названий, топографический и алфавитный указатели, списки сказочников и собирателей.
Дмитрию 30, он работает физруком в частной школе. В мешанине дней и мелких проблем он сначала знакомится в соцсетях со взрослой женщиной, а потом на эти отношения накручивается его увлеченность десятиклассницей из школы. Хорошо, есть друзья, с которыми можно все обсудить и в случае чего выстоять в возникающих передрягах. Содержит нецензурную брань.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
Леонида Бородина называют несломленным романтиком. В «Русской современной прозе» его творчество представлено книгой «Посещение», включившей в себя произведения, написанные в разные годы. Без пафоса, не бия себя в грудь кулачищем, но с мудрым сердцем говорит писатель о своем постижении России — и сквозь смуты и шатанья, сквозь стужу лагерей и диссидентские раздоры проступает Россия глубинная, где существуют любовь и верность, где все подлинное, как в рассказе «Лютик — цветок желтый» и в «Повести о любви, подвигах и преступлениях старшины Нефедова».