Обнаженная модель - [55]
В конце тридцатых годов, когда снималась знаменитая картина Григория Александрова «Волга-Волга», с не менее знаменитой Любовью Орловой в главной роли, Лидия Васильевна была дублером кинозвезды. В сценах, где героиня прыгала с верхней палубы теплохода в воду московского водохранилища, да и в других фильмах с участием Любови Петровны, как утверждала хозяйка дома, она также дублировала в некоторых эпизодах любимую артистку.
За обедом хозяйка, угощая нас своим фирменным ликером, настойкой на лепестках роз, изготовленным ею по особому рецепту, секрета которого она никому не открывала, обратилась к нам:
— Приезжает мой постоялец, талантливый скульптор, о его скандальной истории вы, конечно, знаете. Это тот самый Эрнст Неизвестный, о котором Хрущев нелестно отозвался, назвав его работы «дегенеративным искусством». Вы не уступите ему одну из ваших комнаток? Вы же уезжаете скоро, а он приедет на месяц.
— Безусловно, уступим. Ты согласен, Володя? — спросила Тамара.
— Конечно.
Хозяйка ушла готовить комнату, а мы с Тамарой пошли гулять в сторону моря. По дороге она рассказала мне:
— С Эрнстом Неизвестным я немного знакома. Дело в том, что после разгромной выставки в Манеже в шестьдесят втором году заказы, естественно, прекратились, и он сильно бедствовал. Саша Алов и Володя Наумов взяли его к себе в киногруппу актером окружения. Ты прекрасно знаешь, кто такой актер окружения, это просто рабочий на съемочной площадке, но в то время для Эрнста это было большой поддержкой в его бедственном положении.
— Да, и я немного знаю его, правда, это скорее шапочное знакомство. Прошло немного времени после ухода Хрущева из жизни, как его вдова заказала Эрнсту надгробие бывшему Генсеку, дела у скульптора пошли в гору, появились заказы. Вот уж, правду говорят: «от великого до смешного — один шаг», — и наоборот. Мой друг, главный архитектор Ашхабада, Абдула Рамазанович Ахмедов знакомил меня с Эрнстом в мастерской скульптора Джумы. Тот помогал Эрнсту в работе над огромным горельефом фасада здания Дома просвещения. Но главным детищем Эрнста явились скульптуры и барельефы для знаменитой библиотеки архитектора Ахмедова, о которой упоминал кинорежиссер Сергей Герасимов в фильме «Любить человека». Ахмедов, пробив Эрнсту Неизвестному такой крупный заказ, решил его материальные проблемы. Они друзья.
— Да, да, это очень красивая библиотека, она вошла в золотой фонд советской архитектуры, я хорошо помню кадры из этого фильма, там довольно подробно показано здание библиотеки, — продолжила Тамара.
— Вряд ли он вспомнит наше мимолетное знакомство. Так или иначе, завтра мы его увидим, и если он не узнает меня, познакомимся еще раз.
На следующий день, придя с моря, мы застали Эрнста за обеденным столом. Увидев Тамару, он встал, поцеловал ей руку и спросил, как будто виделся с ней только вчера:
— Как поживают мои друзья, Саша и Володя?
— Не знаю, наверное, снимают новую картину, а я здесь, в Сухуми закончила сниматься. Познакомься, это главный художник нашего фильма.
Эрнст сильной рукой кузнеца крепко пожал мне руку, посмотрел оценивающим взглядом прищуренных глаз и, неожиданно улыбнувшись, сказал:
— А мы с вами знакомы. Правда, не помню где, но припоминаю, что нас знакомил Абдула, мой друг архитектор.
И он еще больше наклонил голову и сильнее прищурился.
— У вас отличная память. Действительно, знакомил нас Ахмедов, — ответил я.
Вечером, когда мы собирались ко сну, в дверь постучался и вошел Эрнст. В одной руке он держал бутылку чачи, в другой толстую книжечку в черном жестком переплете. Я подумал, что это альбом для набросков, какие художники часто носят с собой, но, увидев ее толщину, тут же отбросил эту мысль. Тамара подвинула ему стул, поставила на стол бутылку с минеральной водой, граненые стаканы и тарелку с виноградом.
— Другой закуски у нас нет, — сказала Тамара.
Мы выпили с ним немного чачи, потом еще. После третьего стаканчика лицо Эрнста потемнело, побагровел шрам над бровью, след войны, которую он прошел десантником и был тяжело ранен. Он открыл свой талмуд и, слегка заикаясь, сказал:
— Это мой рукописный, пока еще не изданный трактат о скульптуре. Я прочитаю вам из него отрывки, время уже позднее, долго утомлять не буду.
Заикаясь, Эрнст начал читать свой трактат. Прочитав несколько страниц, он откладывал в сторону свои записи, и мы выпивали чачи, закусывая сочными виноградинами, а Тамара пила минеральную воду. Когда в книге уже оставалось немного недочитанных страниц, а бутылка опустела, времени было далеко за полночь. По своей природе я жаворонок, поэтому клевал носом, с трудом воспринимая его научный трактат о скульптуре. Порой я засыпал под монотонное чтение книги. Первой не выдержала Тамара, она сказала:
