Обманутые сумасшествием - [19]

– Ага! Кажется, их уже видать! — голос капитана внезапно ободрился, словно впереди было что-то радостное и долгожданное.

Оди еще раз стукнулся скафандром в лобовое стекло. Там, из глубины ночи магическим действом прожекторов на самой границе видимости стали появляться чернеющие точки. Их было сотни, если не тысячи… если не миллионы…

– Могилы?

Кьюнг молча кивнул. Он снова уткнулся в свою карту и показал пухлым пальцем скафандра где они сейчас находятся. Точки медленно надвигались, обретали форму и цвет, и вскоре в них можно было разобрать очертания небольших многогранных памятников. Сплошь усеянная могилами поверхность казалась какой-то нереальной, похожей на чью-то больную фантазию или на кошмарный сон собственной фантазии. Зловещая ночь, свисающая сверху, только обостряла чувство угнетения. Всюду — лишь одни символы смерти, надменно торчащие из песков.

– Я их вижу… вижу своими глазами! — Оди возбужденно осматривался вокруг, подготавливая себя к тому, что вот-вот придется выходить наружу. — Знаешь, что все это напоминает? Из праха воскресает целая легенда. Какой-то мрачный миф, которым на Земле морочили голову доверчивым людям да использовали в качестве страшилки для непослушных детей… оказывается, вот он! Перед глазами!

– Один мыслитель древности сказал: все в мире призрачно, только смерть реальна. — Кьюнг отключил двигатели, и планетоход, устав от долгого урчания, затих, погрузившись в тишину вечной ночи. — Все, выходим!

Глава вторая

Совершенно иной мир…

Чуждая взору и духу планета.

Непривычная темнота, довлеющая со всех сторон.

И еще безмолвные поселенцы этой дикой, пустынной местности, что обрели свой вечный дом под покровом песков.

Так в нескольких словах можно описать впечатления любого, кто впервые здесь появился. Через эту магическую инициацию чувств проходили все астронавты, участвовавшие в похоронных рейсах. Поначалу все просто молчат, тупо стоят и озираются по сторонам, задавая себе вопрос: «живой я или мертвый, в раю или в аду?». Через это в свое время прошел и Кьюнг. Вот наступил черед Оди. Он совершенно не ощущал собственного тела, точно оно зависло где-то между мирами, а его душа, созерцая могилы, могилы и еще раз могилы, первые секунды сильно усомнилась, что неподалеку отсюда, примерно в ста световых годах, есть живые люди, которые строят города и рожают детей…

– Капитан… ты куда нас завел? В другую вселенную?

– Успокойся. Пройдут сутки, двое, максимум — трое. Отрезвеешь и привыкнешь. Разумеется, я говорю об условных сутках. На рассвет здесь и не надейся… Кстати-кстати!

Кьюнг развернул Оди в другую сторону, попросил глянуть на небо и, ткнув пальцем в направлении тусклой мерцающей точки, расположенной в замысловатом треугольнике среди себе подобных, торжественно произнес:

– Познакомься, эта звезда по имени Солнце. Если бы с нами был Айрант, он наверняка запрыгал бы на месте от радости и закричал: «Я оттуда! Я оттуда!». Потом бы задал свой коронный вопрос: «А вы все откуда? С какой планеты?». Ты же знаешь этого недоумка, чтобы нас развлечь, он уже гонит собственные штампы. Нет бы придумать что-то оригинальное.

– Вот ч-черт… — Оди все никак не мог отойти от психологического шока. — Эта маленькая искорка, которая может погаснуть от легкого дуновения, и есть наше…

– Да! Только дуть придется десяток миллиардов лет. Тогда точно погаснет.

Могилы маленькими продольными бугорками тянулись прямыми линиями, у которых не было ни начала, ни конца. Ибо с одной стороны из тьмы они возникали, с другой — в такой же тьме растворялись. Прожектора освещали лишь ничтожно малый участок этого безграничного вселенского погоста, накрытого саваном заледенелой тишины.

Пластиковые памятники были самой незамысловатой конструкции, основное достоинство которых — легкий вес и удобство транспортировки. Они словно вырастали из песков, незримыми корнями уходя в недра планеты. И от того, что вокруг не происходило ни единого движения, мир казался каким-то нарисованным, навеки застывшим, похожим на музей смертей. Последнее сравнение наиболее удачно.

На каждом из памятников, как отпечаток мимолетной жизни, виднелась фотография и какая-нибудь внушительная эпитафия. Если покойный принадлежал одной из религий, то памятники украшали соответствующие фетиши, символы или тексты из священных писаний. Кое-где из песка торчали искусственные цветы, посеревшие от сумрака и печали. Всюду — лишь идеальное безмолвие, пропитанное смертоносным метановым воздухом.

– Смотри внимательно, Оди, наша будущая отчизна… Когда здесь появится Фастер, он обязательно прочтет нам внушительную проповедь, а в конце добавит: «из праха мы возникли, в прах и обратимся». — Кьюнг прошелся между рядами могил и посветил на них фонарем. — Кстати, погляди-ка, любопытная надпись.

Оди посмотрел в сторону светлого пятна, где на памятнике была различима еще не обесцветившаяся фотография молодого парня с последующим текстом: «Я долго искал смысл жизни, но так и не нашел. Все лишь пустота и мракобесие. Я покидаю этот мир, и пусть меня похоронят на Флинтронне… Джоук Блакстер».

– Покончил с собой? — спросил Оди?