Обманутые сумасшествием - [16]

– Что касается этого фанатика, то его уж точно не следовало тащить с собою в космос! У него на уме одни молитвы, а на наше общее дело ему наплевать, как на «тленную преходящую суету»!

– Ладно, успокойся… — Кьюнг швырнул снимки в долгий ящик, решив позже провести более тщательный их анализ. — Кстати, завтра посадка. Твоя святая обязанность проверить все бортовые системы, и начинать можешь прямо сейчас.

– Слушаюсь, господин капитан! — Айрант вытянулся по стойке «смирно» и даже отдал честь.

Кьюнг смерил его ленивым взглядом и покачал головой.

– Все-таки не пойму, в кого ты такой дурак?

– Смею заметить, господин капитан, для того чтобы быть умным, необходимо как минимум общаться с умными людьми. — Бортмеху быстро надоела стойка «смирно», он опять плюхнулся в мягкое кресло. — Внутри этой консервной банки ты видел хоть одного умного человека? Если увидишь, будь любезен, познакомь меня с ним.

Кьюнг поднялся, сжал кулаки и уперся ими в стол. Мгновенно в нем изменилось все: взгляд, настроение и, разумеется, голос:

– Бортмеханик Айрант Скин! Вам приказано заняться техническим осмотром звездолета! Немедленно!

– Да понял я, понял… Уже иду. Возьму с собой лучшего друга Фабиана, вам он все равно ни к чему.

– Идешь и иди! — эта невинная фраза звучала так, как послать в одно мрачное не очень отдаленное место.

Наконец-то одному из бездельников нашлась работа. Почти сутки, не надеясь на компьютерное тестирование энергетических генераторов, Айрант самостоятельно лазил по переходным шлюзам, обшарил все рабочие отсеки, проверил реактивные двигатели, предназначенные лишь для взлета и посадки и, убедившись, что чары проклятой планеты оказались бессильны нанести какой-либо вред царству техники, со спокойной совестью пошел спать.

Тем временем сама Флинтронна, необъятным шаром раскинувшись под ногами, продолжала излучать черноту и уныние. Вот она: царица всех ужасов, материализовавшаяся легенда всяких кошмаров и мистических вымыслов — плыла в океане безмолвия медленно, настороженно, зловеще… У нее не было ни единого спутника, словно все другие планеты шарахались от нее как от прокаженной. С одной ее стороны висел покров безликой темноты, с другой — пеклище ада: жара, раскаленные камни, сухие обезвоженные пески. Тьма и огонь: так, кажется, изображали некоторые религии место вечных мучений.

Существовавшее лишь в мифах, оно обрело реальный прообраз. Впрочем, чего-чего, а от мучений, слава всем богам, здесь были избавлены. Какие-либо проявления чувств: радости, блаженства, или наоборот, горя и страдания, даже ощущение равнодушного созерцания на ее поверхности полностью отсутствовали. Только зловещий мертвый покой — пугающий, но не способный причинить другого вреда.

Последние сутки все толпились в отсеке визуального контроля. Место, недавно бывшее чуть ли не камерой заключения, куда с позором ссылали проигравших в карты, сейчас охотно посещали по любому поводу. Ведь здесь на аналитических дисплеях совершались настоящие чудеса: и рождение планеты из пустоты, и ее фантастически быстрый рост. Из маленького зернышка света она, будто созревая, превратилась в огромный, аппетитный для взора шар с песчаными иероглифами и мутноватым блюром атмосферы. Честное слово, зрелище стоящее того, чтобы уделить ему внимание!

Медленное перемещение «Гермеса» по орбите открывало вращающуюся панораму ее поверхности. Планета то исчезала, сливаясь воедино с чернотой космоса, то полумесяцем выглядывала из-за занавеса тьмы, приоткрывая тайны своих загадочных контуров. А когда полет проходил над дневной стороной, полностью освещенной, она скидывала с себя всякую таинственность и обнажала все свои достоинства: изжелта-красноватую поверхность, сплошь усеянную песками, глиной, да небольшими горными образованиями, с такой высоты выглядевшими как некие рисунки-ребусы, поломать голову над которыми было излюбленным занятием тех, кто находился на дежурстве.

* * *

– Все собрались? — спросил Кьюнг, не глядя по сторонам.

Боковая панель бесшумно уплыла в сторону, и появилась мозаика огней пульта ручного управления. Пять кресел стояли полукругом, ожидая своих владельцев. По инструкции, которую на «Гермесе» чтили паче Библии, взлет и посадка на планеты производились только в ручном режиме. Конечно, то же могла совершить и автоматическая система, но поверхность планет бывает столь непредсказуема, что малейшая ошибка компьютера привела бы к трагичному финалу.

– Фастер должен появиться с минуты на минуту, я с ним только что связался. — Линд первый занял свое место и весело крутанулся в кресле.

– Да… без его молитв мы, разумеется, удачно не приземлимся.

Все возбужденно переглядывались. Даже в воздухе ощущалось это неосознанное напряжение: может, близкое действие планеты, но скорее просто атмосфера всеобщей взбудораженности, сумбур самых противоречивых чувств: душевного подъема, духовного упадка, любопытства и затаившегося страха, называемого предосторожностью. Будет последним лжецом тот, кто скажет, что ничего подобного не испытывал. Остались минуты, максимум — часы, как их ноги коснутся легендарной поверхности, одичалой от одиночества и вечной вселенской тишины.