Обманутые иллюзии - [70]

– Нет! Ты обещал только поговорить с ним.

Люк провел рукой по лицу, словно хотел убедиться, что оно на месте.

– Поговорить с кем?

– С Джеральдом.

– А, да, да.

Он упал, едва сделав первый шаг, и хотя шлепнулся со всего размаха, похоже, не обратил на это внимания. К ужасу Роксаны он попросту разлегся на лестнице, приготовившись здесь же и уснуть. – Это страшно, мать твою, так страшно, когда он на тебя так прет. И ты знаешь, что не сможешь его остановить. Хватает тебя, слюной брызжет. Ох, Боже ты мой… – он перешел на еле слышный шепот, – не хочу и думать об этом.

– Ну, и не надо. Думай о том, как бы подняться наверх.

– Хочу полежать, – раздраженно пробормотал он, когда Роксана попыталась поднять его. – Оставь меня в покое.

– Я не оставлю тебя здесь лежать, пьяница несчастный. Лили с ума сойдет, когда увидит тебя здесь.

– Лили, – выдохнул он, пока Роксана волокла его вверх по лестнице. – Единственная женщина, которую я когда-либо любил. Она лучше всех. Никому не дам обижать Лили.

– Ну конечно же, не дашь. Давай, давай, еще немножко осталось. – Халат раскрылся, и Люк отчетливо увидел будоражаще нежное белое бедро. Даже виски не смогло удержать его кровь от закипания.

– Поднимаемся в ад, – он громко засмеялся. Роксана шикнула на него. – Прямиком – в ад. Боже мой, хоть бы ты надевала что-нибудь под халат. Дай-ка я…

Едва он протянул руку, чтобы потрогать, только потрогать эту нежную белую кожу, как рухнул на верхнюю площадку лестницы.

– Встань, Каллахан! – прошипела Роксана ему на ухо. – Не смей будить Макса и Лили.

– О’кей, о'кей, – он проглотил слюну, которая оказалась горькой как яд. Затем он самостоятельно поднялся на колени и, приложив максимум усилий, с помощью Роксаны встал в полный рост.

– Меня сейчас вырвет? – спросил он, почувствовав, как тошнота подступает к горлу.

– Надеюсь, – процедила она сквозь зубы, не то неся, не то полунеся-полуволоча его к спальне. – Искренне надеюсь.

– Терпеть не могу такое. Чувствую себя так же, как когда Мышка первый раз дал мне закурить. Больше пить не буду. Рокс.

– Ладно. Все… ой, черт!

Он рухнул на кровать. Хотя она и обладала быстрой реакцией, ей не удалось вовремя сориентироваться, и она плюхнулась вместе с ним. Он навалился на нее всей массой своего тела, да так, что у нее дыхание сперло.

– Слезь с меня, Каллахан.

В ответ прозвучало бессвязное бормотание. Изо рта исходил резкий запах виски «Джек Дэниел'с», поэтому она отвернулась. Он начал сонно водить губами по ее шее.

– Прекрати. Ой… черт возьми. – Проклятие перешло в приглушенный стон. Страсть, сильная и слепая, охватила ее, когда он положил руку на ее грудь. Он не ласкал, не сХимал в объятиях, он просто повелевал ею.

– Мягкая, – прошептал он. – Мягкая Роксана. – Пальцы лениво, словно бесстрастно скользили по тонкому шелку; губы сонно терлись о кожу.

– Люк! Поцелуй меня! – ее тело уже уносилось куда-то вдаль. Она попыталась коснуться губами его губ. – Поцелуй меня, как тогда!

– Мм-хмм, – он издал протяжный, свистящий звук и отрубился.

– Люк! – она трясла его за плечи. Не может быть, говорила она себе. Два раза за один вечер он «прокатил» ее! Но, дернув его за волосы, она поняла, что он уже ничего не видит и не слышит. Заскрежетав зубами и бранясь про себя, она сбросила с себя его обмякшее тело.

Она оставила его лежащим в одежде поперек кровати, и пошла снимать напряжение под холодным душем.

14

Он был на волосок от смерти. После жестокого похмелья и переживаний Люк понял, что утратил ощущение времени и равновесия. Дело в том, что у эскапистов существовали правила, жесткие правила, которые четко определяли границу между жизнью и смертью.

Он встал перед выбором – играть по правилам или поступиться самолюбием – иного варианта не было. И он решил: показать эскападу в первом отделении. На тело надели смирительную рубашку, руки и ноги заковали в кандалы. В таком виде Люк, согнувшись, залез в стоящий посредине сцены железный ящик.

Внутри было темно, жарко, почти нечем дышать. Словно в могиле, в склепе, в чулане. Как всегда, его сначала охватил мгновенный приступ паники. Он в западне!

Ты отсюда не выйдешь, парень. Голос Кобба зловеще заклокотал в его голове. Не выйдешь, пока я тебя не выпущу. И не забывай об этом.

Застарелый, беспомощный страх охватил его. Как всегда, он представил, что его окружают ухмыляющиеся бандиты в масках. Он медленно, неглубоко задышал, чтобы успокоиться, и начал высвобождать руки.

Он ведь всегда выбирался. Сколько раз уже он доказывал, что никто не в силах куда-либо заточить его. Сконцентрировавшись, он продолжил.

Кобб подстерегал его.

Ключ-то у меня, ублюдок, и ты будешь сидеть там, куда я тебя засунул. Пора уже тебе понять, кто здесь хозяин.

В памяти снова всплыл чулан, рыдающий маленький мальчик, колотивший связанными ручонками в дверь. Люк дышал неровно, сердце судорожно билось о ребра, эхом отдаваясь в мутной голове. Непроходящая тошнота крутила желудок, словно там было целое море кислоты. Страх вернулся, подобно крохотным насекомым пополз по вспотевшему телу.

Он зашипел от боли, когда железные оковы впились ему в запястья. Был момент, когда он буквально вступил в схватку с ними, как человек, приговоренный к казни, от отчаяния пытается сорвать кандалы на пути к виселице. И тут он почувствовал металлический запах крови.