Обманутая - [5]

Кажется, я отвлеклась… Короче, надо было брать ситуацию в свои руки, ну я и взяла. С помощью Стиви Рей, Дэмьена и Близняшек я создала магический круг и призвала в него силы пяти стихий: Воздуха, Огня, Воды, Земли и духа. Используя свою власть над всеми ними, я приказала стихиям вернуть взбесившихся духов туда, где они живут (или не живут).

Когда все закончилось, выяснилось, что Метка на моем лбу дала побеги, покрыв мое лицо тончайшим кружевом ярко-синих завитков, но и это оказалось не все. Точно такие же завитки расползлись по моей шее и плечам, причем в их узор были вплетены очень красивые загадочные руны, которых не было ни у одного взрослого вампира, не говоря уже о недолетках.

После этого Неферет низложила Афродиту, лишив ее руководства элитной группой недолеток «Дочери Тьмы» и передав его мне. Кроме того, я должна была приступить к обучению своим будущим обязанностям Верховной жрицы богини Никс.

Все это явно противоречило взглядам моего злотчима Джона Хеффера и моей покорной мамы.

— Произошел небольшой инцидент, но благодаря храбрости и мудрости вашей дочери никто не пострадал, и все закончилось хорошо. При этом Зои открыла в себе особый дар призывать энергию пяти стихий, — гордо улыбнулась Неферет, и я зарделась от ее похвалы. — Так что эта татуировка является знаком одобрения и благоволения нашей Богини.

— Это богохульство! — воскликнул Джон, придавая своему голосу одновременно гневное и величественное звучание. — Вы подвергаете опасности ее бессмертную душу!

Неферет устремила на него взгляд своих удивительных зеленых глаз. Я видела, что она нисколько не рассердилась. Напротив, ситуация ее явно забавляла.

— Вы, должно быть, один из общины «Люди Веры»?

Джон выкатил колесом свою цыплячью грудь.

— Да!

— В таком случае, давайте проясним некоторые вещи. Разве я прихожу в ваш дом, в вашу общину, чтобы публично поносить ваши убеждения, с которыми я абсолютно не согласна? Разумеется, нет. Я не жду, что вы будете верить в то, во что всей душой верю я. Скажу больше, мне никогда не придет в голову пытаться обратить вас в свою веру, несмотря на то, что я всем сердцем люблю свою Богиню и преданно служу ей. Разве я не в праве просить вас отнестись к моим чувствам с тем же уважением, которое я оказываю вашим? Не вижу в этой просьбе ничего чрезмерного. Я всего лишь прошу вас уважать мою веру, находясь в моем «доме».

Глаза Джона превратились в злобные узкие щелочки, и он угрожающе заработал челюстями.

— Жизнь, которую вы ведете, порочна и греховна! — возмущенно воскликнул он.

— И это говорит член общины, которая запрещает радости жизни, низводит женщин до роли самки и служанки мужчины, невзирая на то, что именно женщины служат ее опорой и основой? — Неферет негромко рассмеялась, но в этом тихом смехе слышалось предупреждение, от которого у меня холодок пробежал по спине. — Не спешите судить других, мистер Хеффер. Может, лучше начать с уборки собственного дома?

Лицо Джона побагровело, он с шумом втянул в себя воздух и открыл рот, намереваясь обрушить на наши головы одну из своих жутких сентенций, смысл которых сводился к тому, что то, во что он верит — правильно, а то, во что верят все остальные — совершенно неправильно, но Неферет не дала ему такой возможности.

Она даже не повысила голос, но в нем вдруг зазвучала властная сила Верховной жрицы, и я невольно втянула голову в плечи, радуясь тому, что этот гнев обрушился не на мою голову.

— У вас есть две возможности, мистер Хеффер. Вы можете каждый месяц быть желанным гостем Дома Ночи, но для этого вам придется смириться с нашим образом жизни и научиться сдерживать свое неудовольствие и стремление к осуждению. Также вы можете уйти прямо сейчас — и больше никогда не возвращаться. Никогда. Решайте же.

Последние два слова пробежали по моей коже, словно электрический разряд, и я поежилась от страха. Услышав все это, мама побелела, как молоко, и уставилась на Неферет остекленевшим взглядом. Лицо Джона окрасилось совсем другим цветом. Глаза его сузились еще сильнее, а щеки налились пугающим багрянцем.

— Линда, — просипел он сквозь стиснутые зубы, — мы уходим.

Потом отвернулся от Неферет и посмотрел на меня с такой ненавистью и отвращением, что я невольно попятилась. Вообще-то, я всегда знала, что он меня не любит, но до этого момента даже не догадывалась, насколько…

— Ты сама виновата, что очутилась в этом месте. Ты это заслужила. Мы с мамой уходим и больше никогда сюда не вернемся. Теперь ты останешься одна — совсем одна!

Развернувшись на каблуках, Джон Хеффер шагнул в сторону выхода. Мама на секунду замешкалась, и я подумала, что на прощание она скажет мне что-нибудь хорошее. Например, что ей очень-очень жаль. Что она скучает по мне… И чтобы я не беспокоилась, потому что она все равно будет навещать меня, что бы ни сказал Джон. Ведь она была моей мамой!

— Зои, как ты могла попасть в такое место? Просто не могу поверить!

Мама сокрушенно покачала головой и покорно засеменила следом за своим Джоном. Как всегда.

— Бедная моя девочка! — Бабушка, тоже как всегда, оказалась со мной рядом. Она прижала меня к себе и горячо заговорила мне на ухо: — Я обязательно приеду в следующий раз, обещаю! Не волнуйся, детка. Я так горжусь тобой! — Обняв меня за плечи, она улыбнулась сквозь слезы. — Все наши предки, индейцы чероки, тобой гордятся. Поверь, я это чувствую. Я знаю, тебе покровительствует Богиня, но не забывай, что у тебя есть верные друзья, — бабушка подняла глаза на Неферет и добавила: — и мудрые наставники. Когда-нибудь ты повзрослеешь и сможешь простить свою мать. А пока помни, что ты всегда будешь и останешься дочерью моего сердца, моей маленькой у-ве-тси а-ге-ху-тса. — Она поцеловала меня. — Мне пора. Я приехала сюда на твоей машинке, чтобы ты могла ею пользоваться, так что должна вернуться домой с твоими родителями. Надо поторопиться, пока они не уехали! — Бабушка протянула мне ключи от моего винтажного «жука» и еще раз крепко прижала меня к груди. — Никогда не забывай, что я люблю мою маленькую Птичку.