Обманка - [3]

— Я не умею читать. Только картинки посмотрела. Очень красивые, но непонятные. Расскажешь?

Хорхе с удовольствием начал рассказывать. Ререна слушала внимательно. Время от времени пушистые ресницы взметались вверх, и черные глаза встречались с его ищущим взглядом. Тяжелая мужская рука, как будто сама по себе, легла на хрупкие плечи, а яркие губы полуоткрылись навстречу его лицу. Сказка? Мечта?

В следующий раз девчонки появились через три дня, испуганные и шумные.

— Чудовище! Дракон! — верещали два встревоженных голоса. — Погубил цветы! Испортил ягодную поляну! Обидел медведя!

— О ком это вы? Ну что там опять случилось? — лениво поинтересовался рыцарь.

Несколько дней промелькнули в счастливой сладкой истоме, и ему совсем не хотелось вскакивать и бросаться в схватку с жестоким зверем.

— Там, — тронула его за руку Ререна. — Дракон. На нашей поляне. Ты должен помочь. Мы ждем.

Хорхе пытался остановить девушку, но она, увернувшись, выскочила из дома и метнулась вслед за Илькой, теперь уже ловко скользившей по ветвям деревьев.

Ленивый рыцарь недовольно поморщился. Вот так, стоит чуть уступить, расслабиться, и сразу начинается: «Дракон! Ты должен!» Нет, чтобы вежливо попросить.

Рыцарь немного повалялся, ожидая, что, может, девчонки еще вернутся и попросят, и скажут, что делать. Не дождавшись, потянулся к Книге Судьбы. Палец уткнулся в незнакомую строчку:

«Есть что-то наводящее глубокую печаль в молчании, которым звезды отвечают на этот вопрос».

Предсказание было очень плохим. Ленивый рыцарь вскочил. Несколько минут ушло на то, чтобы облачиться в доспехи, схватить меч, копье и подозвать верного коня. Издалека, из глубины леса донесся отчаянный женский крик.

Разинутая зубастая пасть, крупная чешуя, длинная складчатая шея. Гад был зеленым, некрупным — размером с небольшой дом, очень мерзким, но не слишком опасным — для опытного бойца.

Умело брошенное волшебное копье, воткнувшись между разошедшимися пластинами, глубоко пронзило огромную тушу, заставив монстра угрожающе взреветь, а единственный взмах зачарованного меча лишил отвратительное чудовище головы. Забившись в предсмертных судорогах, обезглавленное тулово залило поляну ядовитой зеленой дымящейся кровью. Поляну, до тех пор покрытую только небольшими лужицами темно-красной жидкости. Увидев их, Хорхе по-настоящему испугался. Подняв голову, он заметил прячущуюся на верхушке дерева Ильку.

— Что случилось? Где Ререна? — он не мог заставить себя поверить.

— Глупая. Хотела спасти медведя, — объяснила куница. — Дракон ударил ее, и она исчезла. Ничего не осталось. Когда обманки погибают, то возвращаются в страну грез. Не горюй. Она ведь была ненастоящая. Просто сказка.

— Как же так… — тупо уставившись на вонючую тушу дохлого дракона, сказал рыцарь, — Как же так? За что? Для чего? — он никак не мог сосредоточиться, но, наконец, уцепился за спасительную мысль:

— Не может быть! Она обещала! Сказала, что станет такой, какой я хочу. А я хочу ее видеть живой. Здесь! Сейчас! — Хорхе огляделся по сторонам, надеясь, что на окровавленной поляне вдруг появится темноволосый подросток с золотой серьгой в правом ухе и несмело улыбнется, не зная, как ответить на простые вопросы.

— Это ты здорово придумал, — обрадовано пискнула куница, спрыгивая с дерева на мужское плечо, — Но чудеса не случаются так быстро. Особенно если ты не волшебник. Нужно подождать. Может быть, несколько дней. И говорят, что волшебство предпочитает полумрак.

— Кто говорит? — растерянно спросил рыцарь.

— Волшебник все время твердил. Даже ему пришлось с нами три дня мучиться. Три вечера. Не так это просто, — успокоила Илька.

Рыцарь думал. Чувство вины, ответственности вызвало поток вопросов, которые взмывали в стратосферу, замерзали в холодном воздухе и осыпались градом, больно ранившим душу острыми гранями, заставляя строить нелепые предположения: — Мальчишка не бросился бы спасать медведя ценой собственной жизни. Или бросился бы? А может быть, сумел бы сразиться с драконом и победить?

А если Ререна вернется, то какой — все вспомнит или ему опять придется делать выбор? И что он должен выбрать — то, что лучше для нее — стать парнем, свободным и независимым, или то, что лучше для него, Хорхе, желавшего обрести любимую?

— Как ты думаешь, Илька, Ререна останется с нами, если превратится в мальчишку?

— Нет, — не задумываясь, ответила куница. — Она часто говорила, что, став настоящей, отправится на войну спасать волшебника, ведь он дал нам жизнь и заботился о нас.

— А я не заботился…

— Заботился, но плохо, — честно ответила Илька.

Хотелось уйти от неприятных ответов, но они преследовали пчелиным роем, больно жаля колючими «если».

Если Ререн станет мальчишкой, то отправится на чужую войну совершать собственные подвиги и ошибки, спасая волшебника. Если Ререна согласится стать его невестой, он сам поедет на поиски, спасет мерзкого старикашку, притащит в лес и швырнет к ее ногам в качестве свадебного подарка. А если она его не простит? Если она его не любит? Это «если» ужалило особенно сильно.

— Значит, на войну… — задумчиво протянул рыцарь. — А как же я?

— Но ведь у тебя останусь я! — разговор прервался, потому что из зарослей наконец-то выбрался лохматый медведь и, виновато поглядев на куницу, громко засопел.