Обманка - [26]

– Да пребудет с тобой Бог, сын мой. – Священник перекрестил его. – И да ведет Он тебя в твоей торговле золотом и поможет продать твой товар. Это ведь очень мирское дело, и тебе придется опасаться преступников.

– И не стоит рассказывать об этом всей Венеции, – негромко проговорил Фрейзе. – Маленькая ферма тогда, огромное состояние сейчас. Мой господин не любит, чтобы это обсуждали.

– Я не сплетничаю, – мягко укорил его священник. – Я поставляю сведения о бедных овцах нашего стада. Моя работа требует осмотрительности.

– Ну и хорошо. – Фрейзе кивнул и повернулся, собираясь идти следом за Лукой. – Тут кругом немало золота, верно? – бросил он бесстрастно.

– Никогда раньше не видел такого множества английских золотых ноблей, – сказал священник. – Воистину Бог милосерден. Оттоманцы требуют, чтобы им платили ноблями – и многие люди дают мне за мои труды золотые нобли, а их стоимость с каждым днем растет, так что я могу выкупить этими счастливыми монетами больше душ. Я обменял все свои сбережения на золотые нобли, чтобы делать мою работу, да будет прославлено имя Его.

* * *

Вернувшись домой, Ишрак шмыгнула в боковую дверь, выходящую на улицу, как раз в тот момент, когда гондола с Лукой и Фрейзе вошла в ворота, открывавшиеся на канал. Она взбежала по лестнице на женский этаж, перескакивая через две ступеньки, пока мужчины переговаривались у парадного входа. Запихнув брюки, плащи и тяжелые ботинки под кровать, она продемонстрировала Изольде мешочек с золотыми монетами.

– Сколько ты получила за рубины? – шепотом спросила Изольда.

– Десять с половиной золотых ноблей, – ответила Ишрак. – Больше никто не давал.

Изольда судорожно вздохнула: ее пугала спекуляция материнскими украшениями.

– Надеюсь, они подорожают, – проговорила она встревоженно. – Моя мать считала их своим главным сокровищем.

– Я тоже надеюсь, – сказала Ишрак. – Но все говорят, что нобли станут еще дороже уже завтра. Люди рассчитывают на завтрашнюю хорошую цену даже сейчас, когда торговля уже заканчивается. Мы могли бы продать их с прибылью уже завтра – и вернуть рубины.

Изольда сплела два пальца и постучала ими Ишрак по лбу, вспоминая давнюю глупую игру из их детства.

– Удачной удачи, – отозвалась Ишрак. – Спускайся к нему, а я спрячу кошель под матрасом.

* * *

Когда Изольда вошла в гостиную, просиявший Лука взял ее за руки и рассказал, что, возможно, сумеет выкупить родителей.

– Какая чудесная новость! – сказала она. – Ничего лучше для тебя и быть не может!

Они немного постояли, держась за руки: Лука вдруг понял, что спешил домой именно для того, чтобы поделиться с ней этим известием – что как только он его получил, так сразу же захотел, чтобы она тоже об этом услышала.

– Ты понимаешь! – сказал он изумленно. – Ты понимаешь, как это для меня важно!

– Я ведь тоже лишилась отца, – мягко отозвалась она. – Только мой отец ушел от меня навсегда, в смерть. И поэтому я действительно понимаю, как тебе его не хватает, как его отсутствие было для тебя постоянной болью. Но если твой отец сможет к тебе вернуться, если твоя мать сможет вернуться домой, какое это будет чудо!

– Я бы оставил церковь, – проговорил Лука скорее себе самому. – Если бы они вернулись домой, я бы оставил церковь, чтобы снова жить с ними на нашей ферме. Я был бы так горд оставаться их сыном, работать на их полях. Ничего большего я не желал бы.

– Но как же твое дело – Орден Тьмы? Все говорят, что у тебя огромный талант понимания, что тебе надо путешествовать по миру и определять признаки конца света! Брат Пьетро говорит, что это – твой дар и твое призвание. Он говорит, что лучшего расследователя у них еще не было – а он путешествовал со многими расследователями и был их советчиком.

Лука улыбнулся ее похвалам.

– Правда? Он так и сказал?

– Да. – Она смущенно улыбнулась. – Когда мне выговаривал. Он даже сказал, чтобы я не смела отвлекать тебя от работы Господней. Что тебя призвал сам Бог, что у тебя дар свыше. Он говорит, что ты исключительный.

– И тем не менее я вернулся бы к отцу и матери, если бы они были свободны и оказались дома. Конечно, я закончил бы выполнять это поручение, не оставил бы дело незавершенным. Но если бы мои родители вернулись домой, я бы ни за что не захотел снова с ними расстаться. Я не хотел бы быть исключительным, хотел бы быть обычным сыном.

Изольда кивнула. Из всех его спутников она лучше всех понимала, что такое тоска по дому. После смерти отца ее брат отнял у нее земли и замок, которые должны были принадлежать ей.

– Но, понимаешь, вернуться назад невозможно, – мягко напомнила она ему. – Даже если сын моего крестного отца соберет для меня армию, победит моего брата и заставит его вернуть мне мои земли, даже если я въеду в ворота моего замка и снова буду называть его своим, все будет иначе. Ничего не будет прежним. Мой отец по-прежнему будет мертв. Мой брат все равно останется предателем. Я все равно буду одна в целом мире, если не считать Ишрак. У меня все равно будет память об утрате отца и гнев на предательство брата. Мое сердце все равно будет немного более жестоким. Я не буду прежней, даже если замок будет стоять.