Обмани-Смерть - [78]

– Необходима операция, но у нас нет нужного оборудования, а перевозить заключенных вашего статуса в городскую больницу запрещено. Я дам обезболивающее, а в столичной тюрьме сделают все необходимое.

Я посмотрелся в зеркало и не узнал себя. Что это за тип с блуждающим взглядом? Лицо желто-серое, глаз заплыл, губа распухла, на лбу царапины, нос свернут на сторону. Я напоминал боксера в нокауте, пытающегося сообразить, жив он или мертв, пока судья ведет отсчет от одного до десяти.

* * *

Что случилось с Абхинавом? Почему меня обвиняют в его убийстве?

Когда я покидал дом, старик был жив, его сосед Чакор Дургуд может это подтвердить. Дарпан тоже. О нем, кстати, судья ничего не сказал. Его ранили? Он боится дать показания? Где Дина? Сбежала? Она как-то замешана?

Ответов на все эти вопросы я не находил, хотя надеялся, что легко докажу свою невиновность, потому что был в Керале, когда произошло убийство, но не мог не думать о бесчисленных юридических ошибках, бедолагах, раздавленных бюрократической машиной и приговоренных за чужое преступление. Мысли убивали меня, понуждая сдаться без борьбы.

Я больше не хотел противостоять судьбе. Исчезновение Дины и тысячи подозрений на ее счет разрушали меня. Что, если она все-таки замешана в нападении на меня, а может, и в убийстве Абхинава? Я устал, был опустошен, знал, что помощи ждать неоткуда. Без Дины мне конец, но я не желаю безропотно идти на заклание! Условия заключения оптимизма не добавляли.

Восемьдесят человек гнили заживо в длинной прямоугольной камере с облупившимися стенами, рассчитанной на пятьдесят заключенных. В правом углу, под зарешеченным окошком, находились «удобства» – два унитаза и две раковины с холодной водой. В центре помещения стояла круглая колонна, на полу в три ряда лежали циновки. Днем дверь не закрывалась, и люди непрестанно ходили туда-сюда, а в восемь вечера ее запирали до утра.

Я пытался вспомнить название старого фильма, действие которого происходило в турецкой тюрьме. Мрачная, безнадежная история. Я погрузился в жестокий, садистский мир, управляемый уголовниками-рецидивистами. Они разделили между собой территорию, снюхались с охранниками и терроризируют слабых. Здесь правит бал насилие, а грязь, вонь, крысы и скорпионы довершают картину.

Меня не тронули – возможно, потому, что я был в жалком состоянии, или «на новенького», – но с реальностью я столкнулся в первую же ночь.

Я проснулся от жутких воплей. Они доносились из дальнего угла, где здоровяк-заключенный насиловал молодого индийца. Трое подручных силой удерживали несчастного на месте. Первым побуждением было кинуться на помощь парню, но лежавший слева мужчина удержал меня за плечо.

– Не вмешивайся, наживешь проблемы! – вполголоса бросил он.

Я колебался. Никто не реагировал на пронзительные крики, все притворялись спящими. Я попытался вырваться, но он вцепился в меня обеими руками:

– Хочешь сдохнуть? Они очень опасные типы, и это не твое дело. Помочь все равно не сумеешь. Главарь – конченый параноик, здесь он царь и бог. Никогда не смотри ему в лицо, он этого не любит, даже вырвал за это глаз одному арестанту. Уймись, не то с тобой сделают то же самое.

Второй удар по самолюбию оказался сокрушительным. Я отступился, не стал играть в благородство. Подумал о себе любимом, и предлог сразу нашелся: все тело и так болит от побоев, жертве я не помогу, а меня превратят в отбивную. Все вместе мы смогли бы отбить несчастного, но каждый хотел спасти свою шкуру. Я сел. Зажал уши, но все равно слышал мольбы и стоны. Безумие длилось долго, очень долго. Я стал подручным палачей, и мне захотелось умереть.

Ллойд Фрейзер был уроженцем Окленда. Жизнь в этом городе очень приятна, так что зря он отправился в кругосветку на двухмачтовом паруснике с шестью каютами, где и растранжирил бо́льшую часть отцовского наследства. «Надо было продолжать плавать между Коралловым морем и Маркизскими островами, пре-миленько зарабатывать на жизнь и не лезть в Индию в надежде на жирный куш!» Морская полиция арестовала Фрейзера за пять кило кокаина, спрятанного на корабельном камбузе. Он клялся, что ничего не знал о наркотиках, скорее всего, порошок перевозил кто-то из туристов. Ллойд вроде бы говорил искренне, но я ему не верил. Не убедил он и судью: тот приговорил его к четырем годам тюрьмы и конфисковал судно в счет штрафа. Выйдя на свободу, Фрейзер и двухсот метров не прошел, как его снова арестовали за просроченный паспорт. Напрасно он протестовал, объяснял, что был в тюрьме и не мог продлить документ. «Придурки заявили, что я незаконно нахожусь на территории страны, и заперли меня, а посольство Новой Зеландии и пальцем не пошевелило, чтобы помочь!» Его исповедь прервал охранник, явившийся, чтобы отвести меня на свидание.

Я увидел молодую женщину в блейзере и серых брюках и не сразу сообразил, кто она.

– Я ваш адвокат Мадхури Капур, назначенный адвокат… – представилась она.

Я не удержался от вопроса:

– Сколько вам лет?

– Будет двадцать пять.

– Уже вели подобные дела?

– Нет, но не беспокойтесь, платить вам не придется.

Мадхури Капур была настроена решительно и оптимистично, смотрела с сочувствием, улыбалась, и я слегка приободрился. Она полдня изучала мое дело, кое-что записала, просмотрела справочники, прецедентные случаи и пришла к выводу, что будет правильно возместить ущерб полицейским, признать вину и договориться с прокурором о меньшем сроке. Лучшего решения не существует – учитывая отягчающие обстоятельства. Можно, конечно, подать жалобу за побои, нанесенные при задержании, но это рискует затянуть процедуру. Адвокат Капур предупредила, что процессы в Индии нередко длятся годами из-за бесконечных обжалований. По большей части все заканчивается разорением либо смертью участников разбирательств.