Обманчивый покой - [16]

Он снова потянулся к рюмке. Вовка посмотрел на него с жалостью.

– Места тут очень красивые, – продолжила я. – Мы сегодня были на набережной, а там речка, лес, травка.

– И туристы, – встряла подруга.

– Туристы – зло, – неожиданно выдал сторож. – Засрали все своими пикниками и съемками. Продохнуть не дают, везде торчат, где только можно.

– Но на выходе получается неплохое кино, – заметила я.

– Голые жопы? Ну да, ну да. Это, наверное, сейчас называется кино.

– А сами хвастались, что в каком-то эпизоде сыграли, – рассмеялся Вовка.

– Если просят, то отказывать не буду.

Он вдруг подобрался, решительно поднялся на ноги и одернул брюки. После этого закрутил крышечку на бутылке и спрятал ее в карман.

– Уже уходите? – спросила Ольга. – Всего-то три часа посидели.

Я толкнула ее коленом в ногу.

– Проводить вас, Афанасий Сергеевич?

Уж не знаю, что на меня нашло, но старика становилось все более жалко. А так как проявлять милосердие никогда не поздно, то я была готова на любые добрые дела.

– А что, проводи, – согласился дед Афанасий и вскинул руку, прощаясь с Вовкой.

– Ага, – кивнул Вовка. – Увидимся.

– До свидания, – попрощалась Ольга.

Мы со сторожем вышли за ворота. Я завертела головой, пытаясь понять, в какую сторону нам идти.

– Соседний дом, – объяснил старик. – Он как бы чуть вдавлен, не на одном уровне с другими домами находится.

Идти было совсем ничего. Домик Афанасия Сергеевича оказался в плохом состоянии. Ржавая крыша, ошметки старой краски на рамах и заросший огородик. Особенно тоскливое впечатление произвело синее пластиковое ведро, стоявшее вверх дном на кривых ступенях крыльца.

– Дальше сам, – заявил сторож, отворяя калитку.

Но уходить он не спешил, даже оказавшись по ту сторону дощатого забора.

– Ты ведь подруга ему, не родственница? – повернулся он ко мне.

– Да, просто подруга, – подтвердила я.

– Тогда не знаю даже…

– Вы о чем, Афанасий Сергеевич?

– Таня Семена любила, а я любил ее, – тихо произнес сторож.

– Это я уже поняла.

– Откуда?

– Вы на меня так смотрели…

Старик отвел взгляд, но быстро спохватился.

– Там все очень непросто было. Я внуку всего рассказать не могу.

– Да что такое-то? – перебила я.

– Думал, что унесу с собой в могилу, – словно не слышал меня Афанасий Сергеевич. – Думал, что умру, так и не дождавшись, пока кто-то из них приедет и что-то решит с этим домом. Но вы приехали. Теперь покоя мне нет.

– Афанасий Сергеевич, мне вы можете доверять, – уверила я. – Не проболтаюсь.

– Увидел тебя, и все сразу вернулось из прошлого, – продолжил старик. – Вот и думаю: а надо ли мне оно? Совесть ведь потом замучает.

Разговаривать с ним было сложно. Дед Афанасий меня не слышал, а если и услышал, то все равно не был готов к разговору. Однако что-то его сильно мучило, и я поняла, что теперь я вместе с ним не стану спокойно спать этой ночью.

– Вот и не знаю теперь, – едва слышно пробормотал старик.

– А знаете, Афанасий Сергеевич? Давайте так, – решила я. – Вы еще подумаете, ладно? В спокойной обстановке, на трезвую голову. А когда решитесь, то приходите. Позовите меня, и мы пойдем погуляем. И поговорим. Клянусь, что я сделаю все, чтобы мы были одни. Если не захотите, чтобы мы были одни, то позовем Вову. Он хороший, вы же видели. Просто устал, мы же так долго сюда добирались. А потом еще и стройка эта. Тут у кого хошь голова закружится. Ну так как, договорились?

Афанасий Сергеевич принял мои слова за прощание. Он отвернулся и пошел к дому. Некоторое время я смотрела ему вслед, а когда он открыл дверь, даже не воспользовавшись ключом, потому что она, оказывается, была незаперта, развернулась и пошла обратно. Не просто так он обратился именно ко мне, но потому, что я напомнила ему старую знакомую, которой уже не было в живых. Что-то в прошлом случилось, и бабушка Вовки была как-то к этому причастна. Хотелось бы, конечно, не ходить вокруг да около, но я чувствовала, что торопиться мне не позволено. Все-таки я здесь гость, надо вести себя соответственно.

В одном я была уверена точно: в самом конце нашего разговора Афанасий Сергеевич меня наконец-то услышал. Мне очень хотелось на это надеяться.

К вечеру мы успели переделать множество дел, и в основном занимались тем, к чему не привыкли. Особенно мы с Ольгой.

Мы конкретно решили изменить этот жестокий мир. И это при том, что никто из нас, исключая редкие случаи, не был так близко к земле. Вова, Ольга, я родились городскими, грядки и сеновалы для нас в принципе были чем-то экстравагантным, а про ломоту в теле после тяжелой физической работы мы, конечно, слышали, но нас троих это как-то обошло. А тут пришлось попотеть в прямом смысле этого слова. Орудовать лопатами и граблями, набивать огромные мешки всяким сором, а потом выкладывать их ровными рядами; сортировать и складировать старые коробки, доски и даже кирпичи; битый час пытаться отмыть полы, а потом наплевать на это дело; отмыть до блеска веранду и две комнаты, одну из которых я выбрала исключительно для себя; сортировать гвозди, болты, шурупы; перекусить на ходу одной на всех пачкой чипсов; обнаружить, что электрическая проводка в доме давно нуждается в замене, а электрический насос не качает воду, и многое другое в виде проблем посерьезнее и помельче мы успели всего-то за шесть часов. А когда Вовка объявил об окончании трудового дня, то мы даже не сразу сумели остановиться – вот так вот далеко нас унесло.