Обманчивая тишина - [50]

Ну, разве не занимательная фигура? И, что примечательно, снова маячит Япония, японцы… Конечно, может статься, что это — внешнее совпадение… И все-таки… Не много ли совпадений? Если вспомнить те сведения, которые пришли из Москвы в самом начале нашей командировки — об интересе японцев к Нижнелиманску, если иметь в виду, что этот интерес далеко не безоснователен — лодки-то малютки куда идут?.. И я снова подумал о дружбе Грюна с Митани… Если все это не упускать из виду, то… Кто знает?..

Вольф, Верман, Алексеенко, Штурм, военруки, Шевцов, Кузьма… Как постичь их связь, как найти, где перекрещиваются все эти линии, сплетаются в паутину? Как?

Вот где сейчас вопрос вопросов. Никто, кроме нас, ответа на него не найдет. А если не найдем и мы?..

Но я не вправе даже предполагать такую развязку. Не вправе. Для нас в этом деле есть лишь один исход. Других попросту не существует.

Так убеждал я себя, сидя рядом с Геной в мчавшемся сквозь ночную тьму «газике». Но, положа руку на сердце, я далеко не был уверен, что должное станет сущим…

…Я не стану подробно излагать ход совещания, точнее, ход «дуэли», между Лисюком и Нилиным. Да, дуэли, потому что Петр Фадеич опять заслонил меня и спас дело.

Выслушав неотразимую аргументацию Нилина, Лисюк задумался. Потом спросил:

— Ваше предложение?

— Пусть Каротин доведет дело до конца.

Лисюк опять подумал. Потом отрубил:

— Отложим решение до завтра.

Я встал:

— Разрешите, товарищ начальник?

— Ну?

— Сегодня к ночи мне позарез необходимо быть в Нижнелиманске. Оперативная необходимость, товарищ начальник. Прошу разрешить отъезд.

— Поезжайте. Мое решение узнаете там.

51. Рука не помеха

Вторую половину дня пятнадцатого августа, когда я трясся в «газике» по дороге в Одессу, Славин и Кирилл только и делали, что ели. По очереди. Сначала спустился в ресторан Славин. Задача заключалась в том, чтобы тянуть здесь как можно дольше. Поэтому (а, впрочем, не только поэтому, но и потому, что он отнюдь не был чужд гастрономических радостей) Славин, севши так, чтобы были хорошо видны столики Кузьмы Данилыча, заказал старенькому официанту мощный обед из пяти блюд: грибки и заливную севрюжку на закуску, холодные щи на первое, на второе вырезку. («Только скажите шефу, чтоб по-английски, с кровью, понятно?» «А как же, обязательно», — осклабился старичок. «Ко второму подадите еще салат из помидоров». «Слушаюсь».), на десерт пломбир и в заключение — кофе по-турецки.

Официант оказался вопреки возрасту и хлипкому сложению расторопным и гостеприимным, из тех былых официантов, кому хороший аппетит клиента доставляет искреннее удовольствие. А Славин знай похваливал блюда, и с морщинистого лица старика не сходила умильная улыбка.

За столиками Кузьмы Данилыча уже обедали несколько посетителей, но никто из них не вызывал у Славина подозрений.

— А мне говорили, у вас тут сплошные иностранцы питаются, — заговорил он с официантом. — Ничего подобного!

— Это еще не время-с, уважаемый, — отвечал тот. — Иностранцы, те попозже приходят.

— А что, их и вправду много?

— Да грех жаловаться, хватает.

— Больше местные или приезжие бывают?

Старик возился у сервировочного столика.

— А шут их знает, уважаемый, они ж не докладывают, мы не спрашиваем. Наше дело телячье — накрыл, заказ принял, подал, рассчитался — и адью, мусью. Афидерзейн. — В тоне официанта прозвучала горечь.

— Ну, не знаю, не знаю. По-моему, все как раз наоборот. Официант — главная фигура в ресторане. От него все зависит.

— Шутить изволите, уважаемый, — польщенно проговорил старик, водружая на стол жаровню с пламенеющими угольями, на которых в сковородне нетерпеливо кипел жареный лук, коричневела горка жареной картошки, чуть обнажая обильные куски мяса.

— Извольте. Вырезка. Разве ж от нашего брата она зависит?! От шефа-колдуна.

— Как сказать! Само собой, соорудить такую красоту — нужен талант. Но вот что я вам скажу, папаша. — Славин произнес это так, словно наконец, очертя голову, решился высказать давнее, наболевшее, заветное. И высказать именно ему, старому официанту, — Ваш брат может самый лучший деликатес сунуть человеку так, что в глотку не полезет, и может любую котлетку из подошвы преподнести таким манером, что пальчики оближешь. Все дело в том, как подать. Внушение! Гипноз!

— А вы, уважаемый, вижу, б-а-альшой знаток нашего дела. Понятие в вас имеется. Это нынче редкость, особливо среди молодых.

— Воспитание, папаша, воспитание. — Славин многозначительно поднял вилку с куском мяса.

Официант понимающе покачал головой.

Так и питался Славин — с аппетитом, не торопясь, смакуя каждый кусок и приятно беседуя с «папашей». И никому не пришло бы в голову, что этот медлительный гурман напряженно следит за каждым движением Кузьмы Данилыча.

Процедура обеда продолжалась добрых два часа. Допивая кофе, Славин увидел, как за соседний столик усаживается Кирилл. Можно было передавать пост.

Кирилл тоже провел в ресторане около двух часов и тоже ничего подозрительного не заметил.

Они условились вечером дежурить в ресторане вдвоем, только Кирилл должен был прийти попозже. Так и сделали. Героически «кутили» до позднего часа, хотя их уже мутило при одной мысли о еде.