Обман - [36]

Дрожь охватила Мишеля. Он стиснул пальцы и захлопнул рукопись, из которой взвилось облачко пыли. Уничтожить текст у него не поднималась рука. Надо было спрятать его подальше, чтобы ни Жюмель, ни кто-нибудь другой не смог его найти. В поисках места для тайника он внимательно осмотрел комнату и смежные с ней, обставленные только частично. Наконец в кладовке, которую Жюмель использовала как гардероб, он обнаружил в стене достаточно глубокую нишу шириной в кулак. Свернув рукопись, он уже собрался ее туда заложить, но в последний момент решил проверить нишу и пошарил в ней пальцами. Каково же было его удивление, когда пальцы наткнулись на листы бумаги.

Он вытащил руку вместе с пачкой писем, перевязанных ленточкой. Взяв одно наугад, он попробовал прочесть, но света было мало. Тогда он вышел из кладовки и подошел к окну в коридоре. Соседние дома загораживали видимость, но самую высокую башню замка Эмпери было видно хорошо. Стояло холодное, ясное утро.

Мишель развернул письмо и взглянул на дату: оно было написано на прошлой неделе. Он посмотрел на подпись на обратной стороне, и руки у него судорожно затряслись: письмо подписал Диего Доминго Молинас.

Чтобы не упасть, он прислонился спиной к стене. Наконец ему удалось разобрать:

«Друг мой!

К сожалению, я не могу приехать повидаться с вами. Как вы знаете, письмо придет к вам из Венеции, где я должен находиться по воле святой инквизиции, которой я служу. Я знаю, что через несколько дней вы собираетесь выйти замуж за Мишеля де Нотрдама. Это хорошо, даже очень хорошо. Я прибегнул к стольким ухищрениям, чтобы устроить вашу свадьбу. Теперь вы должны контролировать каждое движение и во всем мне повиноваться, иначе я могу погубить вас в один миг. Мне известны имена всех ваших любовников, и я не премину использовать эти сведения против вас. Пишите мне на адрес, который я сообщу в следующем письме».

У Мишеля закружилась голова. Сердце забилось так отчаянно, что разболелось. В глазах потемнело, и он уже решил, что теряет сознание. Но, взяв себя в руки, он вытащил следующее письмо, написанное примерно месяц назад. Содержание было то же, но имелась и кое-какая новая информация.

«Я требую от вас регулярных и подробных отчетов. Только так вам удастся избежать кары, которую вы заслужили своим упорным молчанием. Мой почтовый адрес теперь таков: падре Пьетро Джелидо из Сан-Миниато, послу республики Флоренция в Венеции. Но вы можете писать на имя господина Гийома Постеля, капеллана госпиталя Св. Иоанна и Павла. Надеюсь, излишне сообщать, что вас ждет, если вы будете продолжать молчать».

Пьетро Джелидо! Еще один кусок прошлой жизни Мишеля возник из небытия, чтобы тревожить его. Кто же он, Пьетро Джелидо, злой гений вице-легата Тривулько и Мейнье д'Оппеда, вдохновивший своим фанатизмом избиение вальденсов в Любероне?

Но Мишель был слишком взволнован, чтобы сосредоточиться на этой загадке. Он дрожал как в лихорадке, но все же вынул еще одно письмо, первое в пачке, написанное еще чуть раньше. Уже от первых слов ему стало не по себе.

«Друг мой!

Совсем скоро вы станете не только богаты, но и будете обладать собственным домом. И этим вы обязаны мне одному. Я радуюсь вашей предстоящей свадьбе и желаю вам много прелестных детей. Нынче, однако, пришло время вам оплатить долг передо мной. Мишель де Нотрдам меня не интересует, и я не желаю ему зла. Он может оказаться прекрасным мужем, учитывая, что, с моей точки зрения, он полный идиот. Но вы должны быть очень внимательны и не упустить ни малейшей детали, касающейся человека, который называл себя разными именами: Петер Ван Гог, Герман Маркельбек, Ульрих из Майнца. Последнее имя — настоящее. Я не знаю, как он выглядит, но лет ему должно быть около шестидесяти. Не исключена возможность, что рано или поздно он появится в вашем доме. Приказываю сообщать мне о любом, кого примет Нотрдам, особенно о гостях из Германии, и записывать все адреса его корреспонденции».

Мишелю было так скверно, что он не мог читать дальше. Сжимая в руке свиток писем, он кое-как доковылял до спальни и упал на постель. В висках стучало, голова наполнилась каким-то скрежещущим шумом.

Постепенно к сознанию вернулась ясность. Диего Доминго Молинас! Он не мог остаться в живых: Мишель сам видел, как его сожгли, привязав к колесу, и тело его превратилось в пепел. Кто же принял его облик, кто унаследовал его необоримую ненависть?

Он уже спросил себя, не стоит ли снова предпринять путешествие в иное измерение, как услышал на лестнице шаги Жюмель, которая поднималась к нему, весело напевая. Мишель был опустошен и обессилен и все же встал с постели. В нем вдруг вспыхнула животная жажда убийства, ему захотелось ударить жену, сделать ей больно, может, и убить.

Но он был уже не тот, что прежде, теперь он легко справлялся со своими инстинктами. Достаточно одной Магдалены. Он появился на пороге комнаты, потрясенный и обезоруженный, со слезами на глазах, сжимая в кулаке пачку писем.

Жюмель вскрикнула:

— Что с тобой? — и, увидев письма у него в руке, осеклась и закрыла рот рукой, — Ты их нашел… — прошептала она.