Обман - [107]

– Как это относится к моей истории болезни?

– Мне просто интересно.

– С тех пор как я здесь, думаю о ней чаще. В тюрьме, в самом начале, думал постоянно, днем и ночью. Боялся за нее – что она будет без меня делать? Но такие мысли с годами проходят. Как будто выцветают. Уверен, что она вышла замуж, родила детей. Что у нее все получилось. Когда я вышел из тюрьмы, еще даже до того, как оказался в первом «доме на полдороге», сразу подумал о том, чтобы найти ее. Но прошло слишком много лет. Я не захотел влезать к ней в жизнь и портить ее.

– Вы, кажется, немного зациклились на том, что не стоит беспокоить людей из прошлого. То же самое вы сказали на днях о докторе Марке.

– А вы бы хотели, чтобы ваше прошлое снова возникло у вас на пороге?

– Нет… думаю, нет. – Я беру в руки засаленный пакет из-под сэндвича, на котором Дэвид записал имена докторов из Огденсберга. – Кстати, о докторе Марке. Какая-нибудь из этих фамилий не кажется вам знакомой? – Я зачитываю ему короткий список. – Ни одну не узнаете?

– Да-да, что-то еврейское. Очень похоже.

– Какая из них?

– Ну, одна-то точно. – Ричард отворачивается и смотрит в окно.

Мы с Дэвидом узнали, что доктор Стил умер в девяносто шестом году. Хотелось бы надеяться, что таинственный психиатр-чудотворец из Огдена – это не он. Я послала сообщение доктору Слоану и доктору Шиффу, но ответа пока еще не получила.

1 марта, 16:46

Мои ноги прямо в туфлях лежат на столе, а блузка висит на спинке кресла. Без спиртного мой организм бунтует. Из-за абстинентного синдрома я потею, как свинья. Ужас. Моя блузка мокрее швабры. Я запираю дверь и делаю очередную попытку дозвониться до доктора Марка с фамилией на «С».

После шести гудков кто-то наконец снимает трубку.

– Алло?

– Алло. – Я торопливо сбрасываю ноги на пол. – Здравствуйте. Меня зовут доктор Саманта Джеймс. Я штатный психолог в психиатрической больнице «Туфлос» на Манхэттене. Я ищу доктора Марка Слоана.

– Да, я вас слушаю.

Наконец-то!

– Здравствуйте, доктор. Извините, что беспокою. Я звоню в связи с вашим бывшим пациентом из Огденсберга, Ричардом Макхью. Я оставила вам несколько сообщений.

– О, да-да, я их получил. Так чем я могу вам помочь?

Это действительно он! Тот самый врач! Мое сердце подкатывается к горлу, и я вскакиваю с кресла в одном лифчике.

– Дело в том, что Ричарда направили на лечение сюда, в «Туфлос», и я пытаюсь собрать кое-какие материалы о его прошлом. – А еще я пытаюсь одновременно удержать трубку и натянуть на себя влажную блузку. – Он очень закрытый человек, и я не могу извлечь почти никакой информации из поступивших с ним материалов. Недавно он упомянул, что у вас с ним были своего рода отношения, когда он отбывал срок в тюрьме, и я подумала – возможно, вы могли бы поделиться со мной какими-то догадками на его счет? Высказать свое мнение?

– Каких озарений вы от меня ждете? – Голос доктора Слоана гораздо моложе, чем я представляла. – Прошло уже очень много времени с тех пор, как я лечил Ричарда Макхью.

– Я жду… чего угодно. Любых сведений, которые помогут мне лучше его понять. Каков был его диагноз? Наши тестирования свидетельствуют о наличии депрессии, ПТСР, суицидальных идеях, еще есть некоторые комментарии по оси 2, но никакого настоящего диагноза. Официальной истории семьи у меня тоже нет – кроме того, что он сам мне рассказал. Мы проводим еженедельные терапевтические сеансы уже несколько месяцев, но мне все еще не ясно, почему его направили в психиатрическую лечебницу. – Я прижимаю трубку ухом к плечу и застегиваю пуговицы на рубашке.

– Мне запомнилось, что это был один из самых поразительных пациентов, с которыми мне приходилось сталкиваться.

– В самом деле? И что вас так в нем заинтересовало? – Я вспоминаю слова Ричарда: «Вам может не понравиться то, что вы обнаружите», – и мне хочется выспросить у доктора Слоана все, что он знает.

– Ну, в тюрьме не так уж часто можно встретить человека такой комплекции – высоченного, мускулистого, к тому же молодого и сильного, который при всем этом предпочитает держаться в стороне. Когда мне сообщили, что он не разговаривает и не ест, я был крайне заинтригован. Подумал, что здесь кроется какая-то непростая история.

– Как вам удалось разгадать эту историю, если он никогда с вами не разговаривал?

– Большей частью по глазам и по осанке. Когда он впервые вошел ко мне в кабинет, я увидел сгорбленного человека с опущенными плечами и головой. Он смотрел на меня исподлобья – ну, вы понимаете, что я хочу сказать. Да, я прекрасно его разгадал. А его глаза загорались, когда я касался какой-то, видимо, важной для него темы. Я долго думал и наконец решил провести полное обследование, и все понемногу стало вставать на свои места.

– Он говорил мне об обследовании. Как вы узнали, откуда у него все эти шрамы и прочее?

– Я не знал. Но когда высказал предположение, что здесь замешана его мать, он неожиданно изменился. Стал держаться по-другому. Словно долго нес тяжелый груз, а я вдруг снял этот груз с его плеч. Он поднял голову, выпрямил спину. Это было удивительно. Я еще никогда не наблюдал столь разительной и быстрой перемены в поведении пациента.