Облик - [54]

практически прямо за углом?

– Ну да, в Сомерсет Хаузе...

– А сейчас она говорит, что собирается сделать тебя супермоделью?

– Не совсем, – поправляю я еѐ. – Она всего лишь сказала, что помогла раскрутиться

последним шести девушкам, украшавшим обложки журнала Vogue. И, разумеется, я не поверила ей

на слово, но Кассандра Споук подтвердила. Она сказала, что Тина действительно известна в мире

моды. Она подала Карлу Лагерфельду идею для его последней коллекции Шанель.

Мамин стресс достигает нового уровня.

– Но я думала, ты отказалась от этой затеи!

– Я тоже так думала…

– В последний раз, когда мы обсуждали это, ты была в слезах, милая, потому что считала,

что все вокруг лучше тебя.

– Верно, – очень тихо согласилась я. – Но ты сказала, что я поразительна, мам. И Тина

согласна с этим. Она просто... на другом уровне по сравнению с другими. Если она чего-то хочет,

она этого добивается. И она сказала, что могла просто не заметить меня, если бы у меня была

нормальная шевелюра. Вот это – я трогаю свою голову – делает меня иной. И сейчас я лучше

подготовлена, мам. Это все уже не будет таким новым и смущающим.

– И таким разочаровывающим, – добавляет мама.

– Я быстро иду дальше. Да я бы даже и не вспомнила об этом разочаровании. – Раньше они

просто посылали меня пробоваться на любую работу. Тина говорит, что она отправит меня делать

только то, с чем я точно справлюсь, и заказчики будут предупреждены о моем появлении.

Мама вздыхает.

– Что думаешь, Стефан?

Но папа не отвечает. Он смотрит на Аву тем взглядом, который мгновенно напоминает мне

тот день, когда папа впервые заметил шишку на еѐ шее.

– Ты в порядке, милая? – спрашивает он.

Ава кивает. Еѐ лицо посерело и видны синяки под глазами. Веки вздрагивают, а затем она

заваливается со своего стула вбок и прямо на пол.

Мама подскакивает и бросается к ней.

– Наверняка это из-за количества эритроцитов в крови, – говорит она с паникой в голосе. –

Медсестры сказали, что они переживают из-за анализов.

Папа осторожно несѐт Аву к кровати, пока мама хватает телефон и звонит в больницу.

Администратор удерживает еѐ на линии, пытаясь найти и позвать к телефону медсестру из группы

Авы.

– Тед, у меня нет на это времени, – говорит она раздраженно, держа телефон в руке. – Твой

отец считает, что ты достаточно взрослая для того, чтобы самой решать, чем тебе заниматься.

Недавно он говорил что-то о салате, что я не уловила, так что, честно говоря, временами я ему

просто удивляюсь. Ты недостаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения, но я

слишком устала, чтобы спорить, так что поступим вот как: ты можешь заниматься тем, что

предложила та женщина, но только до тех пор, пока это не сказывается на твоей школьной

успеваемости. Если получишь работу, то папа или я поедем с тобой, чтобы убедиться, что они

обращаются с тобой подобающим образом. Надеюсь, ты получишь хоть какой-то положительный

опыт от этих махинаций. Алло?

Медсестра коротко разговаривает с мамой, затем просит еѐ подождать ещѐ. Мама вздыхает

и изо всех сил пытается оставаться спокойной, но еѐ плечи дрожат и в любой момент ей может

понадобиться новый носовой платок. Я хочу подойти и благодарно обнять еѐ, но боюсь, что она

может сломаться, если я дотронусь до неѐ. Каким-то образом мама умудряется заставить меня

чувствовать себя ужасно плохо из-за того, что она дает мне желаемое.

– И если ты что-то заработаешь, – продолжает она тем же раздраженным тоном, – ты

можешь отложить эти деньги на покупку папе новой шляпы. А пока не могла бы ты пойти и надеть

бандану или что-то подобное, раз уж ты отказываешься носить дома свой дорогой парик? Ты

вводишь меня в замешательство своим видом, напоминающим дядю Билла, когда он

присоединился к Королевской морской пехоте, у меня голова болит от этого.

К тому времени, как маму соединяют с главной медсестрой, Ава приходит в себя и

чувствует себя ослабленной, но в пределах нормы. Медперсонал просит привезти еѐ утром, чтобы

провести необходимые тесты. Они почему-то считают, что этой ночью Аве лучше спать в своей

кровати, хотя я удивлена. Ей жарко и некомфортно, в таком состоянии трудновато уснуть. Как и

мне.

В полночь она выныривает из прерывистого сна и зажигает свет.

– В чѐм дело? – спрашивает Ава.

Понятия не имею, как она поняла, что существует проблема. Я лежу в кровати с закрытыми

глазами, но, полагаю, когда ты годами делишь с кем-то одну комнату, ты знаешь его как

облупленного.

– Мама.

Ава вздыхает.

– У неѐ многим голова забита. Не принимай на свой счѐт.

Я лежу молча. Даже так Ава понимает, о чѐм я думаю.

– Мама очень много трудится. Она пытается сохранить работу и ходит со мной в больницу,

и… и прочие дела. Вот почему она такая раздражительная. Она не хотела тебя расстраивать.

– Я знаю, – я тоже вздыхаю.

Я открываю глаза и поворачиваюсь к Аве. Она выглядит ужасно: бледная и потная. Даже