Обличитель - [17]

Вот чем я готовился их поразить: во-первых, сообщить о том, что там, в доме на холмах Сен-Клу, лежит их дорогой коллега, бледный и застывший, с повязкой Вельпо на голове. А затем я собирался предложить им установить ночное бдение у одра усопшего. Как же мне было не упиваться этой минутой?

Речь свою я начал спокойно:

— Добрый вечер, господа, благодарю вас за то, что вы так быстро и в полном составе собрались на это совещание, и прошу извинить меня за то, что я созвал вас столь неожиданно. Но случается, что события руководят нами, не так ли? Вы, разумеется, уже знаете, что Роже Арангрюд, увы, погиб сегодня ночью на окружном бульваре. Его машина столкнулась с грузовиком «Сотанель», принадлежащим фирме «Амель-Фрер», компании хорошо вам известной, так как она занимает второе место по значению в своей отрасли. Удар в правый висок был причиной мгновенной смерти нашего дорогого Арангрюда, из чего можно сделать вывод, что наш дорогой коллега не страдал, и это, я уверен, может послужить нам утешением. Мсье Сен-Раме поручил мне позаботиться об организации похорон, и от его имени, от имени нашей фирмы, а следовательно также и от вашего, я посетил сегодня после полудня дом усопшего, чтобы встретиться с вдовой и определить, какое участие наша фирма примет в похоронах. Возможно, наш генеральный директор произнесет речь на могиле; во всяком случае, окончательные распоряжения последуют завтра утром, ибо решение будет принято сегодня вечером. По этому поводу мсье Сен-Раме пригласил меня к себе на обед. Я не ставлю сейчас себе целью дать вам какие-либо указания, поскольку они еще официально не утверждены, но так или иначе нас всех ждет печальная и благородная миссия. Мадам Арангрюд пожелала, чтобы тело ее мужа покоилось в его квартире, на его собственной постели, а не оставалось в морге. Значит, вы легко можете себе представить, что сейчас, в то время когда я обращаюсь к вам с этими словами, Роже Арангрюд, ваш дорогой коллега, лежит на своей кровати, недвижимый и величественный, и я добавлю, что повязка Вельпо, стягивающая его голову, подчеркивает величие лика покойного. Возможно, некоторые из вас немного удивлены, слыша, что заместитель директора по проблемам человеческих взаимоотношений выражается столь высокопарно. Но моя необычная речь вызвана еще более необычными событиями. Не странно ли потерять так жестоко и нелепо человека, в котором наш генеральный директор видел будущего руководителя по «маркетингу» нашей фирмы? Не странно ли, что жена нашего коллеги воскресила трогательную и романтическую традицию, решив привезти тело покойного домой и побыть около него в последний раз? И разве не странно, наконец, что голова усопшего украшена белоснежной повязкой Вельпо? Сам я никогда, конечно, не произнес бы подобных слов, если бы не видел покойного, но я видел его, господа, и это меня глубоко взволновало. От имени фирмы я горячо заверил мадам Арангрюд в нашей готовности поддержать ее и выразил глубокое соболезнование и скорбь нашего генерального директора, а также, господа, ваши соболезнования и вашу скорбь. Я обещал ей, что этой ночью все, от кого зависит рост и расширение предприятия, придут ее навестить и соберутся у изголовья того, кто был лучшим среди нас. Вот почему, господа, я предлагаю вам отдать последний долг покойному в наиболее удобное для вас время. Я только прошу приходить не всем сразу и не слишком рано, так как ночь длинна, и было бы лучше, если б вы сменяли друг друга. Не приносите цветов — они загромоздят квартиру. Сам я после обеда тоже приеду в Сен-Клу, где, я уверен, найду большинство из вас. Это все, господа. Если кто-нибудь желает дополнительных разъяснений, спрашивайте, прошу вас.

Вот с такими словами обратился я к этой необычной аудитории в не менее необычных условиях. Я немало гордился своей короткой речью. Было заметно, что представители администрации фирмы «Россериз и Митчелл-Франс» растерялись. К тому же я не сказал самого главного: примет ли Сен-Раме участие в похоронном бдении. Я хорошо знал своих коллег и, разумеется, понимал, что помимо смерти Арангрюда и повязки Вельпо их волновал именно этот вопрос. Да и брошенное мною вскользь замечание о том, что я обедаю у Сен-Раме, обязывало серьезно задуматься, как им следует себя вести. Что хотел сказать заместитель директора по проблемам человеческих взаимоотношений? Следует ли считать это дежурство желательным или обязательным? Сказал ли Сен-Раме моими устами, что представители администрации должны явиться в Сен-Клу и оставаться там всю ночь? Они не решались прямо задать такой вопрос, это было бы явно неприлично, ибо означало: «Если Сен-Раме придет, приду и я». Но именно это им и хотелось выяснить. Слово взял Вассон:

— Мсье, скажите, в котором часу было бы удобнее всего прийти, чтобы не побеспокоить мадам Арангрюд?

— Я думаю, — ответил я не без тайного злорадства, — между полуночью и четырьмя часами утра.

Наступила тишина. Вассон продолжал:

— Можно ли прийти туда с женой?

Правду сказать, об этом я не подумал. Многим из этих господ было бы трудно объяснить своим женам, почему они не ночуют дома. Попробуйте убедить жену администратора, что ее муж должен всю ночь бодрствовать в Сен-Клу у изголовья усопшего коллеги. С другой стороны, я хотел избежать ненужной толчеи. Наконец я нашел прекрасный и вполне корректный ответ: