Облава - [6]

Батюшка Ипполит в полушубке внакидку и в валенках, с острой седой бородкой, сидел на крыльце и читал газету, отдалив ее от глаз на всю длину рук. Увидев дочь с незнакомым человеком, встал, спустился с крыльца, вопросительно посмотрел ей в глаза. Катерина рассказала отцу, что за гостя она привела, и Ипполит растерянно спросил:

- Гражданин комиссар, а вам не навредит, что у попа остановились?

- Папа, его Булыга на постой к нам послал.

- А-а, Булыга... Тогда будьте любезны, проходите. Моя обитель - ваша обитель. Дочушка, предложи страждущему гостю попить и поесть. Вы из уезда или, может, из Гомеля? Из Москвы-ы?! И какая же надобность вас сюда привела?

- Церковь меня интересует. Старинные книги, иконы, фрески.

- Вот оно что! - обрадовался Ипполит. - Славно, очень славно. Возраст у церкви действительно весьма почтенный. Выстояла, уцелела к досаде многих лиходеев. Здешний поляк-магнат когда-то рушить ее начал, чтобы на месте церкви костел поставить. Не дали православные.

Ипполит рассказал Сорокину о фресках, иконах, имеющихся в церкви.

- Мне кое-что известно, - заметил Сорокин, - знакомился с историко-статистическим описанием Могилевской епархии.

- Там не все значится.

- Не все? А что же именно упущено?

Прямого ответа не последовало.

- Часть икон и книг попала сюда из любчанской церкви, разрушенной поляками, - сказал Ипполит после паузы.

- Это когда?

- Когда они с Наполеоном сюда приходили.

Больше о церкви Ипполит рассказывать не стал.

Ужинали вместе, втроем. Прислуживала хромая и грузная кухарка Прося. У Ипполита была больная грудь, он сильно кашлял, всякий раз прикрывая рот рушником, который держал наготове на коленях.

- Здоровье подводит. И третий год вдовствую, - жаловался он. - Видно, брошу приход и к Катерине в Гомель переберусь. Отрекусь от сана.

- И от веры? - спросил Сорокин.

- От веры православной не отрекусь. И от бога - тоже. Времена такие настали, что всё против бога поднято. Непонятно это мне и страшно. Война, война... Столько лет кровь людская льется. Впереди вижу мрак. Страшно... Страшно...

- Отец Ипполит, - перебил его Сорокин, - да вы нарочно пугаете себя такой перспективой. Не мрак, а новая жизнь впереди, светлая и солнечная, коммунизм.

- Коммунизм? - подался Ипполит к Сорокину, и глазки его синенькие повеселели. - Милостивого господа бога прошу, чтоб скорее ниспослал его на землю, это высшее благо, в котором мир и покой. Коммунизм - это, по-вашему, братское равенство, не так ли? Так вот, сын мой, сие есть заповедь христианская, и она давным-давно возвещена Христом. - Ипполит вылез из-за стола, присел на скамью рядом с Сорокиным, задрал к нему свою острую седую бородку. - Я приемлю коммунизм хоть сегодня, и да живет он во всем свете. Только скажите, зачем вы бога низвергаете и против православия пошли?

- Религия - тормоз прогресса. Вам самому это известно.

- Только не православная. Скажите, молодой человек, какая вера самая светская, самая терпимая к иным верованиям? Да наша же, тихая, православная! У нас не было инквизиции, не было варфаломеевских ночей, не сжигали еретиков на кострах. Это католическая церковь сожгла и замучила пятнадцать миллионов неугодных. Вот против нее и сражайтесь, и мы вам поможем. Наша церковь будет служить и советской власти, только не рушьте ее. Православие объединило Русь и спасло ее от желтой орды. И не мы ли заклинаем признать власть советскую, ибо всякая власть от бога?!

- Ипполит Нифонтович, - Сорокину не хотелось с ним спорить и переубеждать его, - верьте на здоровье в вашего бога, а мы будем верить в свою идею.

- А бог и есть идея, мечта человечества и надежда. Ваша же идея живыми смертными людьми создана. А человек - не бог, как бы высоко ни вознесся он над другими. А если этот человек да Драконом кровавым окажется?

Вот так они весь вечер просидели за столом, говорили, спорили, и Сорокин поймал себя на том, что ему даже интересно вести этот диспут. Ипполит был поп эрудированный, с опытом. Видно, что много читал, - не зря столько книг собрано. Катерина хлопотала по хозяйству, Прося время от времени заходила в комнату послушать, о чем толкует гость, застывала в дверях, подперев косяк круглым широким плечом, вся внимание.

Перед тем как пойти спать, Ипполит спросил у Сорокина, показывая на его очки:

- Я свои разбил и теперь маюсь. Там у вас в Москве нельзя достать очки?

Сорокин обещал помочь, сделал пометку в своей записной книжке.

Когда расходились, Ипполит пожелал Сорокину:

- Сын мой, да поможет тебе бог в твоем деле. Доброе дело - сохранить и сберечь святые для Руси ценности.

3

Сорокину отвели комнату с окном в сад. Спал он всю ночь по-молодому крепко - как лег, так будто и полетел куда-то в пропасть. Разбудил его зычный голос Проси:

- Кыш, чтоб вы передохли! Ишь ты, яблок захотели! Хворобу вам, а не яблок!

Сорокин выглянул в окно. Прося стояла под березой, росшей в углу сада, махала, задрав голову, хворостиной и кричала на двух ворон, сидевших на самой верхушке и нагло поглядывавших вниз: чего это баба криком исходит?

- Кыш, чтоб вас припадок хватил!

Вороны улетели, когда увидели Сорокина.