Область трансцендентности - [51]

Вскоре перед носом корабля показались Северин и Белоусов. Они помахали нам руками. В этот момент в кабину вошёл Манулов.

– Первопроходцы, – пояснил Мирослав. Руслан по обыкновению мрачно кивнул.

Капитан направился в сторону цветов, археолог следовал за ним, приглядываясь к растениям и теребя листья. Один даже надорвал и посмотрел на свет. Он с озадаченным видом крутил его достаточно долго, чтобы Северин окликнул его. От меня не укрылось вороватое движение руки, положившей несчастный листок в карман.

Последующие десять минут я еле вытерпел, ожидая возвращения первопроходцев. Из связи у нас имелись только наручные коммуникаторы, и шорохи и отдельные реплики не помогали составить полную картину происходящего, но, судя по разговорам, происходило нечто странное: Белоусов постоянно норовил упасть, обо что-нибудь запнуться. С каждым разом обстановка накалялась, и после пяти таких случаев Северин потерял терпение. Он приказал возвращаться, но тут случилось ещё одно такое происшествие. До нас донёсся звук падения и крик учёного:

– Ай, нога, нога!

– Да что же это такое! – не выдержал Северин.

– Я ногу сломал! – прокричал в ответ Белоусов.

– Ну и дела… – произнёс Мирослав. – Он что, под ноги не смотрит?

Когда мы их увидели, Белоусов прыгал на одной ноге. Я и Манулов побежали встречать горе-первопроходца. Каким-то чудом он умудрился подвернуть лодыжку, а одежда в двух местах оказалась порвана, хотя по объяснению Северина я понял, что ни одно растение не имело колючек или шипов. Учёному колоссально не везло!

– Проклятая планета! – в неистовстве прокричал Александр Николаевич.

Пока Манулов прикладывал лёд и делал тугую повязку, я подумал, что в том, что остался, есть доля провидения. Если бы я пошёл вместе с ними, не факт, что добрался бы до корабля целым и невредимым. И всё-таки, почему же Белоусов чуть не сломал ногу на ровном месте, а с Севериным ничего такого не происходило? Неужели, действительно всё дело в неуклюжести учёного? Учитывая его опыт работы и множество спусков под землю, в это верилось с трудом. И тут я вспомнил о листике, сорванном археологом.

– Александр Николаевич, а что вы сорвали? Покажите? – напомнил я.

Археолог недовольно скривился, но всё-таки достал его из кармана. То, что мы все увидели, немало нас удивило: лист, который недавно цвел яркими красками, покрылся морщинами и скукожился.

– Как так… – выразил он всеобщее удивление.

Неожиданная догадка посетила меня:

– Кажется, я понимаю, почему так случилось. Александр Николаевич сорвал его, и планета ответила.

Все, наконец, оторвались от поблёкшего листочка.

– Да ерунда, – фыркнул Белоусов и передразнил. – «Наказала».. Что я, ребёнок маленький?

Я лишь пожал плечами, не в силах найти аргументы, но неожиданно меня поддержал Северин.

– А в этом есть свой резон, хотя и звучит неправдоподобно, – задумчиво сказал он. – Растения, как и всё живое, чувствует. Их биополе столь же сильно, как и любого животного. Может, этим они выразили своё возмущение?.. Ястреб, что скажешь, возможно такое?

– У меня нет информации, – ответил искин.

– Значит, необходимо найти местных, если они есть, хотя никаких признаков цивилизации я не заметил, – сказал Северин, но мне почему-то казалось, что за этим дело не станет.

* * *

Вскоре мы убедились, что даже сутки на планете почти равны земным. Разница составляла не больше часа или двух, поэтому мы её практически не заметили. Все равно мы уже выбились из обычного графика. Полночи я ворочался и просыпался каждые полчаса, а работа стояла. В конце концов мне эта ситуация надоела. Я встал, полез за сухим пайком и, отыскав питательный батончик, направился в кабину.

– Не спится? – спросил Мирослав.

– Да, а ты что, постоянно на дежурстве? – спросил я, приступив к нехитрому завтраку. – Как ни зайду в кабину, ты всегда здесь.

– Северин первую половину отсидел. Теперь моя очередь.

– Тихо?

– Даже слишком. Глухо, – отрывисто ответил он.

– Это как?

– Слишком тихо. В лесу должно что-нибудь водиться, хотя бы какая-нибудь мелочь, а я за всю ночь не заметил ни одной букашки. Такое ощущение, что здесь нет ни зверья, ни птиц. Одни деревья и цветы-переростки. Должен же их кто-то опылять.

– Планета растений? – удивился я.

– Кто её знает! Может быть, растения создали Молнию… – он остановился и добавил. – Разумные растения. Звучит дико, да?

– Не знаю. За последнее время я столько всего видел, что не удивился бы и разумным растениям.

Я посмотрел на обзорный экран и остро почувствовал желание выбраться из этой консервной банки на свободу. Зачем мы сидим здесь, когда можно выйти и прогуляться, почувствовать дуновение ветра и услышать шелест листьев. Если инфекция есть, в чём я сомневался, то мы уже заражены. Что мы теряем?

– Хочу прогуляться.

– Не ты один, но не советовал бы.

– Ты вправду думаешь, что Белоусов подвернул себе ногу из-за листка?

– Так, только догадка.

– А знаешь, – Мирослав посмотрел назад, проверяя, все ли спят, – так ему и надо. Если честно, он мне уже надоел. Качает права, строит из себя пупа земли.

– Да, не самый приятный человек, – согласился я и, проглотив последний кусочек, добавил. – Хочу на воздух. Всё равно уже хуже не будет.