Обладатель великой нелепости - [5]

С ответом на КОГДА пока что можно было и повременить.

– Меня интересует – КАК? – он пристально всматривался в лицо Геры. – Надеюсь, ты меня правильно понял, правда? И не станешь повторяться: что-то вроде «не так как у всех» меня не устроит.

«Нет, теперь без дураков».

– Заметано.

«Мах на мах – не забудь!»

– Парень, ты начинаешь меня доставать.

«Ладно-ладно, – голос мальчишки едва заметно изменился. – Вспомни: ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД».

Герман тупо продолжал смотреть на Геру.

– И это ВСЕ? – выдохнул он разочаровано. Давненько он не чувствовал себя таким болваном, пожалуй, с тех пор как потерпел фиаско в кровати с проституткой около года назад.

Маленький ублюдок его просто дразнил!

Он, к тому же, имел в виду КОГДА, а не КАК.

– Щенок!

Герман резко отвернулся от портрета и ушел в другую комнату.

* * *

Он пытался сосредоточиться на своих финансовых делах, бесцельно перекладывая с места на место бланки счетов, какие-то документы и кредитные карточки. При этом его мысли витали где-то очень далеко.

В прошлом.

ПОЛТОРА ГОДА НАЗАД

Никаких особо памятных событий тогда не произошло. Почему именно полтора года? Может быть, мальчишка действительно его только дразнил?

Но где-то, на недосягаемой пока глубине сознания, что-то затаилось, храня этот секрет.

Герман сложил кредитные карточки в одну стопку и машинально перетасовал, словно колоду игральных карт.

ПОЛТОРА ГОДА

Он пытался хоть за что-нибудь зацепиться. Синапсы мозга педантично перебирали пыльные архивы памяти, возвращая к жизни похороненные в сознании образы и события.

Полтора года.

Возможно ли еще их воскресить? В некоторых обстоятельствах подобное занятие превращается пытку и способно свести с ума.

ПОЛТОРА ГОДА

Что это было?

«Слушай, все это пустая затея, – он без труда узнал этот голос. – Что изменится, даже если ты и вспомнишь? В тебе сидит бомба с самым хитрым детонатором в мире. И никакие воспоминания не смогут его вырубить, ты сам это прекрасно знаешь».

Да, скорее всего, это так. Но я также еще знаю, дружок, что если не сумею отыскать ответы на ЭТИ вопросы, они будут преследовать меня до самого морга той больницы, где я отдам концы на последней стадии болезни, когда мои волосы вокруг кровати будет собирать уборщица, а все остальное превратится в гнилые мощи, обтянутые прозрачной кожей. Поэтому, можешь катиться ко всем чертям со своей рациональной Логикой.

Итак, что могло произойти полтора года назад?

Фактически то же, что всегда: работа, работа, работа… Изредка прерываемая командировкам в другие города (собственно, все та же работа) в качестве коммерческого директора компании. Еще более редкие вечеринки, которые Герман всегда ненавидел, причем, с каждым разом все сильнее. Одно только упоминание о близящемся мероприятии вызывало у него гадкое сосущее чувство в области живота. Удивительно, как он вообще стал преуспевающим бизнесменом при таком подходе к жизни. Вероятно, здесь была все-таки заслуга не его, а Алекса, стоит отдать тому должное. Посещал же Герман вечеринки, в основном, чтобы избежать недоумения окружающих и нравоучительных разговоров с шефом.

Вот, пожалуй, и все, что он мог вспомнить.

И еще операция на аппендицит, который едва не вколотил гвозди в его гроб.

Ровно полтора года назад.

Боль напала еще в киевском аэропорту незадолго до обратного вылета домой, во Львов. Когда объявили шестичасовую задержку рейса, Герман решил вернуться в гостиницу, но потом передумал, купил в аптечном киоске упаковку анальгина, принял сразу три штуки и вернулся в зал ожидания, где, скорчившись в кресле, отсидел все шесть часов. К тому моменту от целой упаковки анальгина осталась одна таблетка, треснувшая почти пополам и напоминавшая два молочных зуба. Киоск был уже закрыт. А потом бодрый голос диспетчера обрадовал пассажиров, летевших с Германом одним рейсом, объявив из динамиков о дополнительной трехчасовой задержке. Герман чувствовал, что у него начинается жар. По дороге в туалет он едва держался на ногах и чуть не свалился прямо на колени очень полной многодетной женщине, сидевшей у общего входа с большими буквами «М» и «Ж» на разбухшем под тяжестью ее туши чемодане в окружении четырех или пяти отпрысков, как свиноматка в окружении своего помета. Пятый (или шестой) в этот момент, должно быть, тужился где-то поблизости. Дети захныкали, а женщина завизжала, приняв Германа за пьяного. Моментами он действительно почти ничего не видел, только знал, что ему становится все хуже. Он практически не помнил, как оказался в самолете. Но «скорая» увезла его уже из дому только в конце следующего дня. Очнувшись после операции, Герман со слов дежурного врача узнал, что жить ему оставались считанные минуты – начался абсцесс. Его едва успели спасти.

Все это случилось как раз полтора года назад.

Герман вскочил.

– Вот! – он ударил кулаком по столу, испытывая какое-то злобное удовлетворение.

Как он мог этого не учесть, – ведь это было до смеху элементарно!

Он быстро глянул на часы: без пяти три.

Еще успеет.

Хватая на бегу пиджак, он пронесся через гостиную комнату в коридор.

Секундой раньше мелькнуло удивленное лицо маленького Геры.

«Что за спешка?»