Облачиться в шкуру волчицы - [42]

— Ну.

— Что «ну»? По собственному желанию тебя попросят в конце января.

— Почему? — опешил Артур, почти физически почувствовав, что вновь получает по голове чем-то тяжёлым, в темечко. Увольнение из института — это как раз ровно то, чего ему сейчас не хватало для полного провала.

— Репутацию портишь всему институту, — Трескунов смотрел на рюмку, которую вертел в руках, избегая взгляда в глаза. — Знаю, знаю: лаборатория у вас вроде как отдельная была, но ты-то человек тот же. Говорили о тебе на совете уже. И в университете преподавать тебя вряд ли поставят. Если бы получилось всё-таки разобраться как-то. Хотя бы просто превратить её обратно… Ох, что-то разболтался я по-пьяни-то, тебе после праздников только должны были сообщить. Ну, так ты всё равно скоро узнаешь.

— Уже узнал. Только что. От вас.

— О! Это верно. «Ик».

Разговор был окончен. Информации для осмысления за день навалилось столько, что, как говорится, без бутылки не разобраться. Тогда Артур попытался разобраться с бутылкой, благо на столе их было достаточно. Выпил на этом празднике раза в три больше своей привычной празднично-посиделочной порции. Зря он так. Теперь не избежать четвёртого удара по голове завтра утром.

* * *

Мальвина сидела дома в окружении всей семьи. Те два дня, что она провела дома, были посвящены больше подготовке к Новому году, чем приспособлению квартиры для комфортного проживания волчицы, но в приготовлении к празднованию были учтены и особенности. Мальвина сидела на подушке, за детским столиком с Фаечкой. Перед девочкой стояли забавные розовые чашка и миска из детского сервиза, а вот перед Мальвиной — большая плоская тарелка, с которой можно было слизывать языком, и глубокая чашка, из которой можно было пить без помощи рук. За столом для взрослых расположились родители, бабушка с дедушкой и тётя.

Последние несколько лет Мальвина праздновала Новый год в Новосибирске (обычно первого января после пробуждения к обеду начиналась усиленная подготовка к ближайшему экзамену) так что уже и подзабыла, как это происходит дома. Салаты, пельмени, телевизор, разговоры разной степени интересности. А вот что до экзамена, то тут она передёрнула плечами — его ведь никто не отменял. Расслабляться в этом смысле было рано — заявление на академотпуск пока ещё никто не утвердил, да если это и произойдёт — может экзамен-то всё-таки стоит сдать? Иначе ведь она потом всё забудет и придётся заново проходить весь курс. Но, с другой стороны, это ведь потом… В общем, насчёт экзамена твёрдой уверенности не было.

Двенадцать ночи. Бой курантов по телевизору. Ур-ра!

Папа зажёг бенгальские свечи, только вот свечу за Мальвину пришлось держать Фаечке.

А через двадцать минут на шее зазвонил телефон. Кто это? Волчица лапой развернула экран к себе. Не может быть! Артур!

Мальвина вышла в соседнюю комнату и отточенным движением когтя нажала на кнопку приёма вызова.

— Привет, Мальвина, — послышалось в трубке. Приложить к уху телефон она не могла, но и на громкую связь не ставила — с волчьим слухом это не требовалось.

— Знаю, ты не можешь отвечать по телефону, так что говорить буду я, — мягкий, бархатный голос, приятным теплом разлился по всему телу. Мальвина затаилась, боясь, что тяжёлое волчье дыхание может каким-то неведомым образом спугнуть те слова, которые она хочет услышать.

— Просто звоню поздравить тебя с Новым годом, — продолжил Артур. «Просто — сложно — какая разница! Только останься, только не вешай трубку!»

— Много думаю о том, что ты мне сказала перед уходом, — «и что надумал?! — мысленно спросила Мальвина. — Ответь мне уже! Нет, лучше не так. Лучше не торопись».

— У нас обязательно ещё будет время об этом поговорить, — продолжил любимый голос. — Надеюсь, скоро увидимся. Развлекайся!

Артур положил трубку и выдохнул. Новый Год — не время устраивать допросы на тему «Почему ты решила уехать?», не время рассказывать неприятные новости из своей жизни типа «Меня, кажется, увольняют». Не чувствовал он себя и готовым говорить о том, что, кажется, соскучился, потому что вот это вот «кажется» — оно как-то и ни туда, и ни сюда. Может, скучает он просто потому, что через полчаса Новый год, и впервые в жизни Артур будет его праздновать в одиночестве, которое в такую торжественную ночь чувствуется особенно остро.

* * *

А несколькими часами позже Новый Год наступил в Пуэрто-Рико. Жара давно спала, и лёгкий, даже чуть прохладный ветерок насквозь продувал террасу родительского дома, в котором Сантьяго вырос и который на протяжении всей его взрослой жизни оставался местом, в которое можно вернуться.

Не сказать, чтобы Новый Год в их семье отмечался с большим размахом, но Хавьер с женой и детьми приехали, и сейчас они чем-то все занимались в доме. Угощение к празднику было уже готово: у двери стоял большой ящик с банками пива и лимонада, заваленными кусочками льда, а на столе лежали нехитрые закуски вроде кусочков сыра, мякоти кокосов, ананаса и чипсов.

На террассе никого не было, кроме Сантьяго, который на достаточно большом пространстве между столом и перилами медленно покачивался с руки на руку, наклоняясь вбок настолько, насколько позволяло чувство баланса, поддерживаемое ногами, описывающими какие-то интуитивные зигзаги наверху.