Обитель теней - [3]

Его начальник, Джон де Вулф, в раздражении ударил ладонью по деревянным перилам фальшборта.

— Так хорошо шли, не то что тащиться из Эксетера верхами, — пожаловался он. — Юстициарий[3] велел не терять времени, а мы тут застряли всего в нескольких милях от монастыря.

Томас уставился сквозь мглу на еле видимый берег.

— Нельзя ли добраться берегом, кронер? — нерешительно спросил он.

Гвин развернулся, чтобы осмотреть челнок, подвешенный вверх дном над единственным люком суденышка. Хрупкая скорлупка из смоленой кожи, натянутой на легкую деревянную раму, вроде удлиненного коракла.[4]

— Надо полагать, они сумели бы высадить нас на берег, — не без сомнения сказал он.

Коронер пожал плечами и крикнул шкиперу, Уильяму Ваттсу:

— Далеко отсюда до Бермондси?

— Миль шесть или семь, сэр Джон, если как ворона летит!

— У нас-то крыльев нету! — заворчал Гвин. — Может, выйдет раздобыть лошадей в той вон жалкой деревушке.

Он махнул рукой на пару хижин, видневшихся в просветах желтого тумана, и перевел взгляд на шкипера, ковылявшего к ним по палубе, чтобы распорядиться высадкой.

Коронер в облаке тумана, в своей обычной серой с черным одежде, выглядел грозным и неприступным. Ростом он был не меньше Гвина, но худой и жесткий, а легкая сутулость придавала ему сходство с хищной птицей, особенно в сочетании с крючковатым носом и волосами цвета воронова крыла, свисавшими на воротник, хотя у норманнских рыцарей в обычае была короткая стрижка. Гвин уже двадцать лет был его оруженосцем, спутником и телохранителем во всех кампаниях от Ирландии до Святой Земли, где излюбленная одежда и щетина на впалых щеках заслужили де Вулфу прозвище Черный Джон.

Полчаса спустя, после короткого, но опасного путешествия в ветхом челне, они высадились на вязкий берег и попрощались со шкипером, доставившим их на сушу. Едва тот вернулся на «Святую Радегунду», суденышко подняло якорь и отошло по течению, отправившись в плавание во Фландрию с грузом шерсти. Джон воспользовался попутным рейсом, чтобы как можно скорее добраться до Лондона — ведь верхом им пришлось бы ехать добрую неделю.

Когда борт судна — последняя связь с домом — скрылся в тумане, трое мужчин перебрались через полосу ила — благодарение приливу, довольно узкую. Над берегом они отыскали тропу к горстке хижин и нескольким жилищам посолиднее, составлявшим Вулвич. Деревушка в сырой мгле зимнего утра выглядела совсем жалкой. Самым большим зданием в ней был одноэтажный глинобитный домик с дырявой драночной крышей, поросшей мхом. Однако над дверью висел сухой куст — общеизвестный признак постоялого двора, и, подкрепившись квартой эля на каждого, спутники коронера сумели выторговать трех лошадей внаем. Хозяин таверны мялся, не желая отпускать своих кляч в такую даль, за пределы прихода, однако коронер помахал у него перед носом пергаментным свитком. Прочесть его не сумел бы никто из присутствующих, за исключением Томаса де Пейна, но болтавшаяся под свитком королевская печать произвела нужное впечатление, и хозяин согласился расстаться с лошадьми.

Они ехали на худых клячах вслед за мальчишкой на пони, который должен был проводить их в Бермондси и привести назад лошадей.

Местность, сколько они могли разглядеть в тумане, выглядела бесцветной и голой — прибрежная грязь сменилась жестким бурьяном, а не лесистыми долинами, к каким они привыкли на западе. Деревенские клячи плелись вдвое медленнее, чем прилично хорошей лошади, и де Вулф расспрашивал своего клирика о цели их путешествия. Томас, как всегда охотно и щедро, делился своими неисчерпаемыми запасами знаний в вопросах истории и религии.

— Монастырь был основан сто лет назад, мастер. Дочерняя обитель Клюнийского аббатства Святой Марии в Ла-Шарите-сюр-Луар. Четверо монахов прибыли из Франции, чтобы воспользоваться землями, пожертвованными богатым лондонским купцом.

Гвин, чьи простые взгляды на религию не были тайной для спутников, заявил, что ему плевать, кто основал обитель, лишь бы там была хорошая кухня да уютный странноприимный дом. Томас, что бывало нечасто, согласился с ним.

— Благодарение Богу за постель, которая бы не каталась с боку на бок четыре адские ночи подряд, — горячо пробормотал он, перекрестившись несколько раз при воспоминании о муках, перенесенных на борту «Святой Радегунды».

Дальше они ехали молча, и коронер проклинал обстоятельства, что занесли его в такую даль от дома, жены и любовницы. Еще неделю назад он занимался своим делом — исполнял обязанности коронера в Эксетере и делил время между холодной привратницкой замка Ружемон, собственным домом на Мартинс-лейн и пивной на постоялом дворе Буш, где проводил время со своей милой подружкой Нестой.

И вот как-то морозным утром явился герольд с королевским гербом на плаще в сопровождении двух стражников. Он доставил пергамент с солидной печатью Губерта Уолтера, ставшего практически правителем Англии, поскольку Ричард Львиное Сердце надолго застрял во Франции. Де Вулф умел прочитать разве что собственное имя, но Томас де Пейн без запинки переводил с латыни, и глаза его все больше округлялись, скользя по строкам рукописи.