Обитель - [19]

– Митрополит – Лесов, – сказала Элеонора задумчиво, в который раз просматривая первый найденный детективкой список. – «В. Лесова», может быть, родственница?

В этот момент телефон завибрировал сообщением.

– Валентин ответил, – сказала Эля, поворачивая к Мишке экран телефона. Там горело сообщение: «Здравствуйте, Элеонора, я с братом связи не поддерживаю. Не знаю, что я могу о нем рассказать».

Мишка не стала инструктировать Элю по поводу того, как надо ответить, – показала большой палец, подбадривающе кивнула. Та принялась быстро печатать. Сама же Мишка ухватилась за фамилию: «Лесова». Стала гуглить самого митрополита, искать описания его семьи. Описаний не было. В википедии не говорилось даже о его родителях, только цитировались слова самого Иосифа: «Семья была обычная, папа рано умер, мама работала в Ленинграде, на заводе». Никаких упоминаний братьев, сестер, дядь, теть.

Чем больше рылась Мишка в биографии митрополита, чем загадочнее та казалась. Специально проверила – почитала про митрополитов Ивановской, Калужской и Мордовской митрополий. У одного дядя был архимандритом, у другого брат. Про родителей ни у одного написано не было, хотя упоминались профессии: «Вырос в семье рабочего», «В семье крестьян», «В семье художника-реставратора». Эта информация наверняка тоже бралась из личных интервью, просто авторами статей оформлялась не через прямые цитаты, но Мишку не покидало чувство, что с биографией митрополита Иосифа что-то не так. Она уже чувствовала, что зарылась слишком глубоко, настроилась на конспирологический лад, – нужно было временно отложить поиски и подумать о чем-то еще, взглянуть на все это на свежую голову. Мишка открыла гугл-карты и продолжила работу, которую начала еще две недели назад, – поиск Обители на спутниковой карте Карелии. Работала медленно, постоянно открывая новые вкладки, чтобы загуглить очередную деревню, проверить, что это не то. Работа была довольно бессмысленная, но медитативная, успокаивающая.

– Есть! – воскликнула Эля. – Вот.

Она снова показала Мишке телефон.

«Хорошо, – написал Валентин. – Я вам адрес скину, вы подъезжайте завтра, отвечу что смогу».

– Я сказала, что хочу написать о детстве Соловья, – сказала Эля. – Так что завтра поеду все узнавать.

– Отлично, – сказала Мишка. – Хорошо, очень. Я поеду с тобой, можно?

Элеонора кивнула. Ей очень хотелось, чтобы детективка пронаблюдала за ее работой со свидетелем. Элеонора очень гордилась своими интервью и иногда жалела, что их редко читают за пределами Петрозаводска. Только один ее материал, о церковном искусстве, можно было назвать виральным – Элеонору даже позвали на одну московскую интернет-площадку, но никакого большого признания материал не принес.

Тут Элеонора очень на себя разозлилась, потому что, во-первых, сама не уезжала из ПТЗ, хотя каждый год кто-нибудь из друзей звал в Москву, Питер, Ригу, Хельсинки, а во-вторых, потому что именно из-за интервью про церковное искусство она познакомилась с детективкой, и считать, что этот материал ничего не принес, было глупо.

– Нам, я думаю, пора спать, – сказала детективка. – По крайней мере мне. Я обещала еще перед сном позвонить соседке.

– Она в Москве? – спросила Элеонора. Сама она совершенно не собиралась ложиться – нужно было проверить связь между «В. Лесовой» и «Иосифом (Лесовым)». У себя в голове Элеонора представляла, что они с детективкой будут всю ночь сидеть здесь, благо кафе работало круглосуточно, – но, конечно, у детективки, в отличие от Элеоноры, была какая-то своя жизнь.

– В Питере, – сказала детективка. Она помрачнела, и Элеонора уже пожалела, что вообще решила что-то спросить. Видимо, что-то там в отношениях было не так. У самой Элеоноры никаких отношений, кроме рабочих, не было – и ее это полностью устраивало. Люди вокруг были слишком интересными, чтобы выбрать кого-то одну и посвятить ей все свое внимание.

– Ты пройдешься со мной до хостела? – спросила детективка. – Я найду дорогу сама, если у тебя дела.

Ночной Петрозаводск Мишке понравился. Широкие пустынные улицы, редкие фонари – будто в центре большого города кто-то приглушил свет и убрал все машины. Журналистка помалкивала и сосредоточенно поглядывала по сторонам, будто опасаясь, что за ними следят. Мишка даже спросила ее о том, насколько опасно ночью в городе.

– Не очень, – сказала Эля. – По крайней мере здесь, но тебе одной, наверное, лучше не ходить. Ты же…

– Похожа на ребенка, – сказала Мишка. – Понимаю.

– Я, если что, тебя так не воспринимаю, – сказала Эля. – Но, наверное, бывает трудно?

– Бывает, – уклончиво ответила Мишка. Она давно привыкла к тому, что не все сразу воспринимают ее серьезно.

Хостел оказался совсем небольшим помещением: ресепшен, а за ним коридор, в который выходили пять одинаковых белых дверей. У сонной женщины за стойкой Мишка получила ключ и прошла в комнату, которая оказалась неожиданно просторной, с большим квадратным окном и широкой кроватью, занимавшей почти все свободное пространство. Шкафа или тумбочки не было – только невысокий столик, втиснутый под окно. На стене, ровно над кроватью, было приклеено вырезанное из картона слово «ЛЮБОВЬ». Мишка достала ноутбук, положила на столик, потом сунула рюкзак под кровать, а сама забралась на толстый матрас и набрала Веру. Весь день ждала этого момента, хотя вроде бы видела соседку еще ночью, на вокзале. Время в Петрозаводске тянулось как-то странно – как будто не день прошел, а уже неделя или месяц.