Обитель ночи - [72]
Врач поднес к пересохшим губам Антона Херцога бутылку с водой. Кадык на морщинистой шее ходил ходуном, больной мучительно глотал воду, пока не поперхнулся. Тогда врач убрал бутылку. Помощник настоятеля терпеливо подождал и затем, когда Херцог восстановил силы, вновь приступил к расспросам.
— Что было дальше? Что вы сделали?
Херцог сухо закашлялся и поглядел своими завораживающе голубыми глазами на ламу.
— Не могу сказать, как долго я пролежал, свернувшись на полу в жуткой башне, не в состоянии даже думать. Это был настоящий шок.
— Понимаю, — кивнул монах.
Херцог вновь кашлянул и продолжил рассказ.
— Отчаяние парализовало меня. Я думал, что это конец всех моих многолетних поисков и стремлений. Что теперь я четко вижу пропасть, разделяющую меня с моим опытом, подготовкой и характером и экспедицию Феликса Кенига. Они явились в Тибет из Германии как тевтонские рыцари, вступающие в битву. Ожесточенные ужасами Первой мировой войны и суровостью своего времени, они, наверное, не дрогнули при виде человеческих голов на зубцах стен. И я спрашивал себя: о чем я думал все эти годы? Я страшно заблуждался, воображая, будто в одиночку смогу сделать больше, чем какой-нибудь ученый дилетант. Ведь я надеялся продолжить и оживить изыскания одной из самых могущественных организаций в современной европейской истории, единственным этическим мерилом для которой было желание блага для своего Фатерлянда.
Помощник настоятеля почти отчаялся узнать, что случилось дальше. Рассуждений Херцога он слушать не желал. Разговор об «фатерляндах» и тевтонских рыцарях был для него пустым звуком.
— Расскажите, что было дальше. Вы сказали, что лежали, свернувшись калачиком на полу в башне.
— Да. Лежал. Отчаяние и ужас… Никогда прежде не доводилось мне испытывать такой ужас. И тут в дверь постучали. Дрожа от нервного напряжения и страстного желания выжить, я поднялся на ноги. В комнату вошел холеный человек восточного вида. «Простите, что заставили вас ждать, — с улыбкой обратился он. — Меня зовут Юэнь, я помощник настоятеля. Вы, должно быть, голодны? Пожалуй, вам следует перекусить».
Глаза монаха округлились от изумления.
— И вам не было страшно, что они убьют вас прямо там? Почему вы не пытались спрятаться? Или броситься на него?
— Спрятаться? — Сухой смешок слетел с губ Херцога. — Да где ж там прятаться? Да, я боялся за свою жизнь, однако понимал, что кидаться на вошедшего бессмысленно. Даже если бы мне удалось справиться с ним, там были толпы других. Услышав стук в дверь, я понял, что мне остается только одно: любой ценой скрывать свои страхи и изображать мужество, которым я на самом деле не обладал. Я все еще надеялся выдать себя за того, к кому они должны относиться с уважением, и тем самым не позволить лишить меня свободы. Надежда эта родилась от отчаяния, но ни на что другое у меня в тот момент не хватило сил. Итак, я с готовностью принял предложение поесть и сказал: «Не могли бы вы подтвердить, что я смогу встретиться со здешним настоятелем? Или я узник вашего монастыря?» Человек улыбнулся и ответил: «Настоятель присоединится к вам за ужином. Что касается вашего второго вопроса, то мы все узники, хотя предпочитаем иную формулировку. По сути это именно так — уйти из монастыря нельзя. Вокруг нет ни дорог, ни человеческого жилья на бессчетные мили. Я не беру в расчет поселение в долине внизу, которое вы уже посетили. Но нам запрещено бывать там, и они к нам не ходят. На самом деле нам по душе такое заточение. И вам, уверен, у нас тоже понравится». Я прикусил язык, поскольку меня переполняли вопросы, однако невероятным усилием я сдержал себя. Спокойно, как только мог, я произнес: «Понимаю… Что ж, поговорю об этом с настоятелем». Человек вновь улыбнулся, словно соглашался с нецелесообразностью что-либо обсуждать сейчас. Я проследовал за ним вниз по ступеням, и, миновав несколько дверей, мы пришли в просторную трапезную. Он выдвинул мне стул в конце стола. Я все еще испытывал страх и пытался скрывать свои чувства, поэтому уселся и ждал, что будет дальше. Ждать пришлось недолго. Через минуту дверь в дальнем конце помещения отворилась и вошел старенький, но крепкий и жилистый китаец. Он сел за стол вместе со мной. «Добро пожаловать в Шангри-Ла, — очень мягко проговорил он. — Вы преуспели там, где многие потерпели неудачу».
Помощник настоятеля нахмурил лоб. Он вновь прервал Херцога:
— А что он имел в виду? Что многие безуспешно искали Шангри-Ла?
Херцог блуждал в лабиринтах своей возбужденной опиумом памяти. Вытянуть его оттуда простым вопросом было уже невозможно. Он не ответил на слова монаха и продолжал рассказывать так, будто прямо сейчас сидел напротив настоятеля Шангри-Ла.
— Настоятель знаком приказал служке налить им обоим жасминового чаю. Несмотря на панику и страх, я не мог не отметить, что чашки и чайник были из бесценного фарфора времен династии Мин. Откуда они здесь, гадал я, и почему они предлагают незнакомцам такое сокровище? Гостеприимство этой чайной церемонии не стерло из моей памяти жуткие образы отрубленных голов и клетки в человеческий рост. Ведь я считал, что Шангри-Ла — это некое подобие восточного рая. А все шло к тому, что мне предстояло стать жертвой мерзкого ритуала в духе ацтеков. Если я не разрыдался и не пал духом, то лишь потому, что не вполне верил в реальность происходящего. Полагаю, я был в шоке и не мог адекватно воспринимать окружающее. К тому же оно было таким противоречивым: торжественное спокойствие настоятеля, деликатное разливание чая, а тут же за стеной — костер, ожидающий человеческой жертвы, и явные свидетельства кровавой резни! Пока мой разум мучительно пытался постигнуть это, настоятель продолжил: «Несомненно, у вас много вопросов, но позвольте мне сразу предложить вам объяснение. Это сэкономит ваше и мое время. По всему миру люди слагают легенды о сказочной Шангри-Ла. Некоторые верят, что она существует. Другие надеются в один прекрасный день найти ее. И очень немногие решаются отправиться в путь. Эти люди исключительно одарены духовно и физически. Во-первых, чтобы хранить веру в существование этого места, не имея никаких доказательств, требуются интуиция и несгибаемая воля. Во-вторых, чтобы исследовать вопрос и получить хоть малейший шанс добраться до цели, нужно предпринять очень много усилий. И наконец, для такого путешествия необходимо умение воспринимать нематериальную сферу знаний, то есть совершенное духовное развитие. Отсюда, из монастыря, мы всеми силами оказываем посильную помощь добровольным паломникам. Мы отправляем мысленные послания, давая им знать о нашем существовании, — это напоминает передачу сообщений по радио. Мало кто в наши дни верит в существование подобных сил и способностей, и когда люди во сне получают наши послания, они не придают им значения и считают, что это обычные сновидения. Но на свете всегда найдутся восприимчивые личности, интуиция и инстинкты которых не спят. Именно их мы и ищем: тех, кто обладает невероятной силой духа и трудолюбием, кто мечтает изменить мир. На протяжении последнего тысячелетия мы вновь и вновь принимали посланцев передовых человеческих народов. К нам прибывали эмиссары из Вавилона и Египта, Греции и Рима, в сравнительно недалекое время — из Британии и революционной Франции, а совсем недавно — из нацистской Германии… Вы прославили себя. Вы отыскали дорогу в наше царство после десятилетий самоотверженных устремлений и после труднейшего путешествия, приведшего вас на край гибели, вышли сюда, к нашему столу. По священной традиции нашего братства вы стали достойным наследником престола Шангри-Ла».
