Обитель Джека Потрошителя - [51]

В то же время я не могла объяснить случившееся. Объяснения не существовало. Да его и не могло существовать, если не признать того, во что верить не принято. Духи и призраки не имели права на существование в моем, таком реальном до сегодняшнего дня, мире. И вот теперь я видела на этой старинной фотографии с могильного камня предмет, который за последние дни едва не свел меня с ума. Проклятое зеркало висело на стене комнаты позади неприязненно сверлившего меня взглядом некоего Николая Педаченко, который умер целый век назад, а теперь непостижимым образом проник в мою жизнь, отравив ее своим присутствием.

Черт! Черт, черт, черт!

Этого не может быть. Никогда. Так не бывает, провалиться мне на этом месте!

В этот миг снег внезапно и сильно просел под моей тяжестью, я почувствовала, что теряю опору под ногами и куда-то проваливаюсь… И дико заверещала, вцепившись в ограду и больно ударившись об нее виском. Мне удалось выбраться, хотя я провалилась по пояс. К счастью, калитка отворилась сразу. Еще минута промедления, и я могла бы сойти с ума.

Я мчалась по аллее с такой скоростью, как будто за мной гнались все черти одновременно. По пути я насмерть перепугала двух мирно бредущих навстречу старушек, которые, побросав венки, резво брызнули в разные стороны.

После этого я немного опомнилась. Мне даже стало немного стыдно. Пугать людей на кладбище – не мой профиль. Пытаясь привести себя в порядок, я отряхнула облепленный снегом подол пальто, вытрясла снег из полусапожек и заправила под шапку растрепавшиеся волосы. Если я немедленно не доберусь до своей машины, то воспаление легких мне обеспечено.

Мысли все время вертелись вокруг невероятного открытия, словно кто-то специально привел меня сюда и ткнул в ту фотографию на памятнике носом: на, мол, смотри, атеистка несчастная. И все же поверить вот так сразу во всю эту чертовщину было практически невозможно. Мозг лихорадочно искал простых и понятных объяснений для подобного совпадения. И не находил.

Во что же мы вляпались, господи? За какие грехи? Почему провидение выбрало именно нас для столь чудовищного по своей жестокости эксперимента?

Когда сумбур в голове слегка поулегся, я сообразила, что ответ на мои вопросы лежит в прошлом Педаченко. Кто он такой и какая связь между ним и нами? Я даже не удивилась бы, окажись он дальним родственником кого-то из тех, кто собрался на ту злосчастную рождественскую вечеринку. Но каким образом можно отыскать следы человека через сто лет после его смерти?

Не замечая, что вслух разговариваю сама с собой, я добрела до маленькой церквушки и притормозила в пустом дворе, раздумывая, не прихватить ли с собой несколько свечей. Просто на всякий случай. Помнится, бабушка говорила, что они изгоняют из дома всякую нечисть. Теперь я стала относиться к ее словам без прежнего скепсиса.

Все еще не зная, как поступить, я таращилась на высокие окна церкви ничего не видящим взглядом и не заметила, как меня едва не сшиб с ног огромный бритоголовый бугай в распахнутой настежь кожаной куртке. Трусливо отбежав с дорожки, я с опаской покосилась на братка, слегка удивленная его появлением в подобном месте. Браток тем временем целеустремленно направился к деревянному домушке, пристроенному к зданию церкви. Ему пришлось сложиться чуть ли не пополам, чтобы заглянуть в крошечное окошко. Стараясь выражаться вежливо и прилично, что давалось ему явно с большим трудом, он просунул в окошко зажатую в лапище маленькую серую бумажку и пробасил:

– Мне, короче… это… креститься хочу. Сказали, к вам подойти.

Ответа я не расслышала. Но браток кивнул и, отвалившись от окна, прислонился к стене в ожидании. Скоро его окликнули, он, сунув башку в окошко, ответил:

– Зураб меня звать… Что за фуфло? Как это имя не подходит? Мне подходит, а вам нет? Не христианское? В каком смысле? Ну и порядки, прям как в прокуратуре. Ну, пишите Алексием, хрен с ним.

Получив свой листок обратно и отсчитав положенные деньги, Зураб, ставший Алексием, выглядел основательно потерянным. Он внимательно изучил листок, беззвучно шевеля губами. Потом поскреб затылок и посмотрел по сторонам.

– Слышь, ты, мелкая, – крикнул он, заметив меня, – не в курсе, где тут крестят?!

Я испуганно помотала головой.

– На, глянь, – сунул он мне свою квитанцию, – может, разберешь, что тут нацарапано?

Я послушно посмотрела на бумажку, где были указаны имя, фамилия, стоимость обряда и время.

– В церковь иди, вон туда. Там соберутся все, кто пришел сегодня, – посоветовала я, возвращая листок хозяину.

В этот не самый подходящий момент меня осенило. Обежав загородившего тропинку братка, я бросилась к окошку. Оно оказалось закрытым, и я принялась барабанить в стекло.

Только что я поняла, как отыскать след Педаченко. А помогла мне та самая квитанция, в которой все было расписано честь по чести. Все службы, включая и отпевание, стоили денег и должны были фиксироваться в церковном архиве. Сто лет назад отпевание было необходимой процедурой, миновать которую умерший Педаченко просто не мог. А раз обряд совершен, то должна сохраниться и запись. В ней, при определенной доле везения, могут содержаться сведения о том, кто заказывал службу и, соответственно, оплачивал ее. Если не удастся отыскать следов самого Педаченко, то появится дополнительный шанс что-то узнать о нем через его родственников.