Обитатели потешного кладбища - [167]
– Ехал бы один, – сказал Шершнев.
– Нет, один не поедет, – сказал я. – Ему главой семейства надо быть. Без семьи он ничто.
– Да, – подтвердил мои слова Крушевский, – только вы упускаете кое-что важное: обыск у меня случился, пока Каблуков меня за нос водил с моста на мост.
Я предложил Александру остаться у меня, хотя бы на пару дней, но он отказался, сказал, что будет порядок наводить. Робко попросил пару чемоданов. Я дал. Он сказал, что соберет вещи и перенесет временно ко мне. Сколько угодно! Живите тут! Он ушел. Тем же вечером, почти ночью, в сильный дождь, он приехал на такси. Стучит в дверь. Ему открыли. Он весь трясется. Пришел ко мне, гремя и спотыкаясь на лестнице, плюхнулся в кресло, руками голову обхватил, сам на себя не похож, твердит:
– Я его убил… Я его убил… Я не хотел… Поверьте, не хотел… Это вышло случайно…
Он разбудил весь дом. Мальчики выскочили на лестницу в пижамах, Шиманские испуганно смотрели на нас. Я всех разогнал по комнатам, мы заперлись в гостиной. Совершенно лохматый Серж, в безрукавке, теннисных шортах и длинных белых носках был похож на шотландца, он с удовольствием налил всем виски и сказал:
– Вот, выпейте покрепче. А теперь говорите: что случилось?
Это подействовало. Крушевский сказал, что ночью к нему в Скворечню влез незнакомец. Они сцепились, покатились по лестнице, незнакомец сломал себе шею. Ничего больше он сказать не смог.
– Так, все ясно, – сказал я, нашел ему сухую одежду. – И ты, Серж, живо переодевайся! Нужна машина.
– Зачем?
– Как зачем? Надо отвезти тело незнакомца подальше. Шевелись!
Он забегал. Крушевский тоже отвлекся переодеванием и перестал трястись – не хватало, чтоб у него началось.
– Где ты возьмешь машину?
– Ты поговоришь с Николаем. Уговори его дать нам фургонет. Некогда сидеть. Надо ехать. Скоро светает.
Со мной не спорили; казалось, прими я самое безрассудное решение, и тогда со мной согласились бы. Мы нашли такси и поехали к Боголеповым. Было очень темно; дождь лил стеной. Я попросил таксиста остановиться на площади Вольтера, щедро с ним расплатился. Подкрались к дому. Крушевский не решался подходить, поэтому завел не туда. Я его попросил собраться. Серж его взял за плечи и приказал быть мужчиной. (Мы говорили шепотом: как только дождь перестал, мы перешли на шепот.) Александр дышал ненормально, громко и прерывисто, со стоном, и все время что-то пытался сказать, но сильно заикался, слов не было слышно, будто ему не хватало воздуха, его трясло от холода. Он был на грани припадка. Серж дал ему хлебнуть виски из своей фляжки. Кажется, он пришел в себя немного. Подкрались со стороны пристани. Подходя к Скворечне, я впервые заметил, что она слегка наклонена. Юркнули между кустами, дождь зашелестел с новой силой. Река тоже шумела, но это был шум пустой. Над берегом и кустами висела дымка, как легкая серебристая вуаль. Прикрываясь грохотом поезда, как большой тенью, мы проскочили незаметно в Скворечню. (Я несколько раз глянул на усадьбу – она спала.) Только внутри я понял, что мы насквозь мокрые; и – как все неладно-то: все было вверх дном, в прихожей по полу валялись ботинки, сапоги, щетки, банки, инструменты; на кухне горела свеча, доски отодраны, тряпье, бумаги, веревки… Мои чемоданы на все это смотрели с возмущением. Хорошо, сказал я тихо, надо пойти глянуть на тело. Александр сказал: нет, сел на пол, у самой печки, тут у него началось. У Сержа скулы свело, он отвернулся. Я держал голову, она стукалась о заслонку, ручка бряцала, очень звонко, на всю глушь. Затих. Я ощупал его затылок – кажется, разбил в кровь, нет, это была не кровь – от дождя влажные волосы… положил голову на рукавицы, которые валялись тут же, мы с Сержем подождали минут пять, передавая флягу… Саша успокоился, взгляд его – все еще печальный – прояснился. Дали попить воды. Светлело, но не становилось светлей, будто мрак задерживался в предметах и в нас самих. Марево, как старое ветхое кружево, рвалось и разбредалось. Надо смотреть, сказал я. Сейчас посветлеет, надо торопиться. Александр сказал, что идти не может, еще слаб, дайте минут пять. Я сказал ему лежать. Схожу один. Где он? Александр сказал, что он лежит в помещении, где есть боковая дверь. Вышел один. Поискал боковую дверь. Это было непонятно. Разок привиделась коза – но ее же… Нет, рубашка упала с веревки и болталась на кустах. Вот пристройка, какой-то сарай сбоку. Тьфу ты, лужа какая! Там, что ли? Ботинки хлюпали. Вернулся уточнить: там ли тело, в сарае? Он меня не понял. Я повторил: сарай?! Меня начало колотить изнутри. Он смотрит – взгляд стеклянный, как у оглушенного. Серж нерешительно: пойдем, что ли, посмотрим. Подожди. Несколько раз спросил: там ли тело? Я хотел посмотреть один (мне подумалось, что смогу что-то узнать, если побуду с покойником хотя бы минуты две наедине). Александр кивнул, сказал, что спрятал его в сарайчике, в котором должен был быть погреб, но погреб так и не сделали. Я попробую с вами, он встал и пошел с нами. Его шатало. Там ничего, кроме метлы и ведерка, не было. Именно туда он его и оттащил. Никакой крови. Труп лежал под американским пальто Крушевского. У него торчал язык, как у повешенного. На шее были следы рук. Я не обнаружил ни ссадин, ни синяков. Если бы я был один, может быть, я бы что-нибудь понял. Однако то, что он не упал с лестницы, было и так очевидно. Ничего не сказал. Серж наклонился и глянул через мое плечо, я почувствовал, как он отпрянул и прошипел:
Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде.
Сборник «Копенгага» — это галерея портретов. Русский художник, который никак не может приступить к работе над своими картинами; музыкант-гомосексуалист играет в барах и пьет до невменяемости; старый священник, одержимый религиозным проектом; беженцы, хиппи, маргиналы… Каждый из них заперт в комнате своего отдельного одиночества. Невероятные проделки героев новелл можно сравнить с шалостями детей, которых бросили, толком не объяснив зачем дана жизнь; и чем абсурдней их поступки, тем явственней опустошительное отчаяние, которое толкает их на это.Как и роман «Путешествие Ханумана на Лолланд», сборник написан в жанре псевдоавтобиографии и связан с романом не только сквозными персонажами — Хануман, Непалино, Михаил Потапов, но и мотивом нелегального проживания, который в романе «Зола» обретает поэтико-метафизическое значение.«…вселенная создается ежесекундно, рождается здесь и сейчас, и никогда не умирает; бесконечность воссоздает себя волевым усилием, обращая мгновение бытия в вечность.
Герои плутовского романа Андрея Иванова, индус Хануман и русский эстонец Юдж, живут нелегально в Дании и мечтают поехать на Лолланд – датскую Ибицу, где свобода, девочки и трава. А пока ютятся в лагере для беженцев, втридорога продают продукты, найденные на помойке, взламывают телефонные коды и изображают русских мафиози… Но ловко обманывая других, они сами постоянно попадают впросак, и ясно, что путешествие на Лолланд никогда не закончится.Роман вошел в шортлист премии «РУССКИЙ БУКЕР».
Харбинские мотыльки — это 20 лет жизни художника Бориса Реброва, который вместе с армией Юденича семнадцатилетним юношей покидает Россию. По пути в Ревель он теряет семью, пытается найти себя в чужой стране, работает в фотоателье, ведет дневник, пишет картины и незаметно оказывается вовлеченным в деятельность русской фашистской партии.
Синтез Джойса и Набокова по-русски – это роман Андрея Иванова «Аргонавт». Герои Иванова путешествуют по улицам Таллина, европейским рок-фестивалям и страницам соцсетей сложными прихотливыми путями, которые ведут то ли в никуда, то ли к свободе. По словам Андрея Иванова, его аргонавт – «это замкнутый в сферу человек, в котором отражается мир и его обитатели, витрувианский человек наших дней, если хотите, он никуда не плывет, он погружается и всплывает».
Андрей Иванов – русский прозаик, живущий в Таллине, лауреат премии «НОС», финалист премии «Русский Букер». Главная его тема – быт и бытие эмигрантов: как современных нелегалов, пытающихся закрепиться всеми правдами и неправдами в Скандинавии, так и вынужденных бежать от революции в 20–30-х годах в Эстонию («Харбинские мотыльки»).Новый роман «Исповедь лунатика», завершающий его «скандинавскую трилогию» («Путешествие Ханумана на Лолланд», «Бизар»), – метафизическая одиссея тел и душ, чье добровольное сошествие в ад затянулось, а найти путь обратно все сложнее.Главный герой – Евгений, Юджин – сумел вырваться из лабиринта датских лагерей для беженцев, прошел через несколько тюрем, сбежал из психиатрической клиники – и теперь пытается освободиться от навязчивых мороков прошлого…
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дорогой читатель! Вы держите в руках книгу, в основу которой лег одноименный художественный фильм «ТАНКИ». Эта кинокартина приурочена к 120 -летию со дня рождения выдающегося конструктора Михаила Ильича Кошкина и посвящена создателям танка Т-34. Фильм снят по мотивам реальных событий. Он рассказывает о секретном пробеге в 1940 году Михаила Кошкина к Сталину в Москву на прототипах танка для утверждения и запуска в серию опытных образцов боевой машины. Той самой легендарной «тридцатьчетверки», на которой мир был спасен от фашистских захватчиков! В этой книге вы сможете прочитать не только вымышленную киноисторию, но и узнать, как все было в действительности.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новом романе Сергея Кузнецова, финалиста премии «Большая книга», более ста героев и десяти мест действия: викторианская Англия, Шанхай 1930-х, Париж 1968-го, Калифорния 1990-х, современная Россия… В этом калейдоскопе лиц и событий любая глава – только часть общего узора, но мастерское повествование связывает осколки жизни в одну захватывающую историю.
Новый роман Марины Москвиной – автора «Романа с Луной», финалиста премии «Ясная Поляна», лауреата Международного Почетного диплома IBBY – словно сундук главного героя, полон достоверных документов, любовных писем и семейных преданий. Войны и революция, Москва, старый Витебск, бродячие музыканты, Крымская эпопея, авантюристы всех мастей, странствующий цирк-шапито, Америка двадцатых годов, горячий джаз и метели в северных колымских краях, ученый-криолог, придумавший, как остановить Время, и пламенный революционер Макар Стожаров – герой, который был рожден, чтобы спасти этот мир, но у него не получилось…
Эта книга Василия Аксёнова похожа на разговор с умершим по волшебному телефону: помехи не дают расслышать детали, но порой прорывается чистейший голос давно ушедшего автора, и ты от души улыбаешься его искрометным воспоминаниям о прошлом. Мы благодаря наследникам Василия Павловича собрали лекции писателя, которые он читал студентам в George Washington University (Вашингтон, округ Колумбия) в 1982 году. Героями лекций стали Белла Ахмадуллина, Георгий Владимов, Валентин Распутин, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Борис Пастернак, Александр Солженицын, Владимир Войнович и многие-многие известные (и уже забытые) писатели XX века. Ну и, конечно, одним из главных героев этой книги стал сам Аксёнов. Неунывающий оптимист, авантюрист и человек, открытый миру во всех его проявлениях. Не стоит искать в этих заметках исторической и научной точности – это слепок живой речи писателя, его вдохновенный Table-talk – в лучших традициях русской и западной литературы.
Михаил Гиголашвили – автор романов “Толмач”, “Чёртово колесо” (шорт-лист и приз читательского голосования премии “Большая книга”), “Захват Московии” (шорт-лист премии “НОС”), “Тайный год” (“Русская премия”). В новом романе “Кока” узнаваемый молодой герой из “Чёртова колеса” продолжает свою психоделическую эпопею. Амстердам, Париж, Россия и – конечно же – Тбилиси. Везде – искусительная свобода… но от чего? Социальное и криминальное дно, нежнейшая ностальгия, непреодолимые соблазны и трагические случайности, острая сатира и евангельские мотивы соединяются в единое полотно, где Босх конкурирует с лирикой самой высокой пробы и сопровождает героя то в немецкий дурдом, то в российскую тюрьму.Содержит нецензурную брань!