Обитатели миража. PR специального назначения - [10]

А взять любое дело из архива и найти исполните­лей! Они тебе такое расскажут!

Рынок криминальной информации переполнен. И все-таки все криминальные программы изо дня в день показывают практически одно и то же. Ни один уважающий себя канал не в силах отказаться от того, чтобы на нем не присутствовала уголовная хроника. Трупы, трупы, трупы. И хотя в Хартии телерадиове­щателей написано, что... В общем, Закон нам друг, но «расчлененка» дороже.

Американцы утверждают, что подросток, достиг­ший возраста четырнадцати лет, увидел на экранах кино и телевизоров 110 тысяч убийств. Сколько видит отпрыск в России? Думаю, что больше. За годы пере­стройки «энд гласности» воспитано целое поколение с пониженным порогом чувствительности к чужому горю, страданию. Просматривая однажды телепро­граммы и переключая кнопки каналов, я за вечер на­считал восемьдесят два трупа. Двенадцать из них бы­ли показаны в милицейских «криминальных» выпус­ках. А в году триста шестьдесят пять дней.

Чем объяснить тот неслыханный интерес журна­листики к криминалу? Объясняется это обыкновен­ной журналистской ленью. Для того чтобы увлека­тельно показать и рассказать что-то позитивное, ну­жен если не талант, то хотя бы способности.

Среди юных «перьев» бытует мнение, что «чернуха» говорит сама за себя. Показал жуткую кар­тинку, сопроводил ее душераздирающим текстом и на этом успокоился. Всякий показ чего-то и рассказ о чем-то должен предусматривать какую-то реак­цию. Мне обидно, что никто об этой реакции не за­думывается. Существуют целые передачи, глядя на которые задаешься невольным вопросом: «Зачем это сделано?»

Выполняет ли показ какую-то задачу, или вообще никакой задачи изначально не ставилось? Ну вот, просмотрели мы тот же «Дорожный патруль». Резуль­тат просмотра? Какое чувство осталось в результате? Что выпало в осадок?

А. М. В «осадок» выпадает чувство обреченности. Рядовой гражданин, просмотрев передачу, хронику «объявленного ужаса», испытывает только чувство страха и делает вывод: сиди дома, не высовывайся, не ходи на улицу по вечерам. Борьба с преступностью в жизни должна впрямую соотноситься с борьбой с преступностью на экране.

Ю. Р. Пока что с преступностью вполне соотно­сятся показ рекламы на ТВ, замаскированная под ан­титеррористическую операцию война, и, как ни странно покажется, служба в армии по призыву.

А. М. А реклама тебе чем не угодила? Рекламиру­ют себе продукты питания, магазины, автомобили...

Ю. Р. К сожалению, журналисты никакого отно­шения к рекламе не имеют. Возможно, если б имели, то реклама не носила бы такой подчеркнуто благопо­лучный характер. Ведь смотрят рекламу не только взрослые, так сказать, «распорядители кредитов». Ее смотрят гораздо больше подростки, которым с юно­шеским максимализмом хочется всего и сразу. А по­скольку сдерживающих 'центров не рекламируют, то их у подростков и нет и взять негде, потому что мама с папой денно и нощно на работе в добыче «червячка» повкуснее своему «птенчику».

Сейчас страшны не взрослые дяди, хотя они тоже не сахар. Страшны подростки, совершающие, на пер­вый взгляд, немотивированные убийства людей без различия пола и возраста. По стране уже катится вал такой преступности. Особенно этим злом поражены небольшие города и поселки.

Через войну прошли уже сотни тысяч недавних подростков, ставших солдатами. Они прошли полугодовой «Курс молодого бойца», где его чему учили? Бальным танцам? Его учили убивать, чтобы не быть убитым. Впрочем, я погорячился, разделив войну и призыв. Сейчас это — неделимо.

Но когда-то наступает и «дембель»! Приходит до­мой отслуживший срочную службу мужик. Прихо­дит домой, туда, откуда уходил в армию сопливым мальчишкой. А что он умеет? Делу никакому не обу­чен, кроме одного — убивать. Раз вернулся — убивал хорошо.

Скучная и серая домашняя жизнь его не привле­кает. Со своими способностями ему деваться некуда — едет в большой город, где больше возможностей для самореализации. И поступает на работу либо в част­ное охранное предприятие (ЧОП), либо к «браткам».

А отсюда вытекает то, что, продолжая комплекто­вать армию по призыву, мы сами готовим преступни­ков и убийц.

А. М. Мой знакомый психолог как-то сказал, что в сознании каждого человека обязательно дремлют криминальные клетки; Как и раковые, они под влия­нием внешних обстоятельств могут проснуться, и тог­да самый порядочный и исключительно благородный джентльмен может совершить преступление. Оно не обязательно сопряжено с насилием, хотя и это воз­можно, но оно будет совершено независимо от степе­ни образованности и воспитания.

Чем, как не стимулятором этих клеток можно счи­тать показ убийства и насилия на экране? Более того, убийства извращенного и циничного. Мы переступи­ли тот порог, за которым осталась нравственность, и сегодня громко вопрошаем: почему растет преступ­ность? Да потому и растет, что мы сами обеспечиваем ей идеологическое сопровождение. В 1983 году были внесены дополнения в Уголовный кодекс РСФСР об уголовной ответственности за пропаганду культа на­силия и жестокости. И хоть времена были другие, более спокойные, угрозу и опасность этой пропаганды понимали. Кто-то скажет, что мы живем в новой эпо­хе. Но, простите, кто сказал, что для этой эпохи дол­жны быть нехарактерны такие понятия, как стыд, со­весть, самосохранение, наконец?