Обитатель лесов - [88]

Однако он силился сохранить присутствие духа, помня, что в глазах дикого американца и Метиса жизнь его имела значение до тех пор, пока он не заплатил своего выкупа.

— Ваша милость, — произнес он. — Вы должны принять в соображение, что я не стану легкомысленно играть своей жизнью.

— Так оставайся за этим утесом! — произнес Метис, презрительно поворачиваясь к Барайе спиною и начал говорить со своим отцом на диалекте, которого не понимал никто из окружающих. — Если мы дадим охотникам обещание сохранить им жизнь, то они непременно сдадутся, — сказал Метис.

— И мы сдержим обещание, выдав их живыми индейцам, — присовокупил отец с иронической улыбкой.

Затем отец и сын ползком добрались до отлогости и, не высовываясь из-за выступа, протянули руки над кустарниками.

— Внимание! — объявил Хозе, стоявший на коленях позади сосен. — Я вижу две руки, распростертые над верхушками утеса и подающие какие-то знаки. В руках этих не видать трубки мира… и одежда, покрывающая руки, тоже не похожа на одежду апахов… С кем же мы имеем дело?

— Кто из вас, — раздалось из-за отлогости, — тот, кого индейцы прозвали Орлом снежных гор? — спросили сверху.

— Что такое, — пробормотал пораженный Розбуа, — неужели кто-то из этих негодяев говорит по-английски?

Канадец не откликнулся на первый зов, прежний голос опять спросил:

— Может быть, Орел снежных гор понимает только язык, которым говорят в Канаде?

И голос повторил первый вопрос на французском языке.

Розбуа совершенно смутился.

— Дело выходит гораздо хуже, чем я воображал, — продолжал канадец, однако так, что Хозе мог его слышать, — тут находится человек нашей, расы.

— Негодяй, переменивший белый цвет на красный, — заметил Хозе, — это всегда самое худшее.

— Чего хотят от Орла снежных гор? — спросил по-французски Розбуа, припоминая название, данное ему Черной Птицей.

— Пусть он покажется или пусть слушает, если из страха не смеет показаться.

— А кто мне поручится, что мне не придется раскаиваться, если я покажусь?

— Мы ему покажем пример доверия, — отвечал голос.

— Что он говорит? — спросил Хозе.

— Я должен показаться, и тогда…

Вдруг на противоположном утесе показались две странные фигуры, при виде которых Розбуа онемел от удивления. В этих фигурах он узнал двух людей, которые не только были ему знакомы ужасной кровавой известностью, но с которыми он имел уже однажды роковое столкновение. Случай вторично свел их.

При виде этих людей старым охотником овладело бешенство. С ним был Фабиан, и в первый раз в жизни Розбуа ощутил подобие страха.

— Это Красная Рука и его сын! Узнаешь ли ты их? — сказал он, обращаясь к Хозе.

Хозе кивнул. Он тоже был сильно потрясен их появлением, как и Розбуа.

— Не показывайся, — крикнул он. — Встреча с этими людьми никому не обходилась даром.

— Однако же я все-таки должен показаться, — возразил Розбуа. — А то они вообразят, будто я их боюсь, но ты должен тщательно наблюдать за каждым листиком и не упустить из виду ни малейшего движения.

Говоря это, канадец поднялся во весь рост. Его ясный, спокойный взор обличал, что страх был для него такой гость, который недолго засиживается в его сердце.

Наружность Красной Руки была отталкивающая. То был высокий, сухощавый старик с головой красной, как кирпич, и пронзительными глазами, зрачки которых были неравной величины и как будто покрыты огненными пятнами; нос сидел косо на его угловатом лице, и все в нем обличало злодея.

Его длинные, седые волосы, когда-то бывшие огненно-красного цвета, сообразно обыкновению индейцев, были связаны на голове в пучок ремнем выдровой шкуры. Подобие рубашки, сделанной из оленьей шкуры и украшенной пестрыми нашивками, спускалось ниже колен, далее кожаные гамаши, украшенные множеством галунов и маленьких побрякушек.

Его ноги были одеты в мокасины оливкового цвета с разноцветным бисером. Через одно плечо было перекинуто желтое покрывало. Кожаный пояс стягивал его и без того узкие бока еще более, а на красной перевязи, перекинутой через плечо, висели томагавк, длинный нож без ножен и мешочек для индейской трубки.

Метис очень мало походил на своего отца, и хотя его глаза тоже выражали необыкновенное жестокосердие, однако индейский облик его лица не выражал столько дикости, сколько читалось в лице Красной Руки.

Метис был выше и крепче сложен, нежели его отец, и вполне наследовал страшную силу, которую лета не успели еще уменьшить у Красной Руки.

Одним словом, Метис имел что-то такое, что напоминало в нем тигра и льва, между тем как его отец представлялся скорее бенгальским тигром, заимствовавшим натуру американского шакала.

Густые и черные волосы Метиса, так же, как и у его отца, были связаны на голове в пучок, но не ремнем, а пурпурно-красными ленточками, подобно тем, которые иногда вплетаются в гривы лошадям. Его верхнее охотничье платье, того же покроя, что и у американца, было из красного сукна, прочая же одежда отличалась от костюма отца только большим числом украшений и побрякушек, употребляемых между молодыми индейцами.

На плече у него лежало ружье, ложе которого и приклад были усыпаны медными гвоздиками с блестящими, как золото, головками и вырезаны разными узорами.