— Тебе надо отправляться, Мария, — сказал я. — Пора!
Вдруг я увидел, что она беззвучно плачет.
— Ненавижу прощания, — сказала она. — Нам всем уже столько раз приходилось прощаться. И всегда раньше срока. Тебе тоже?
— У меня в жизни, пожалуй, кроме прощаний, и не было почти ничего. Но сейчас это не прощание. Ты ведь скоро вернешься.
— Все на свете прощание, — сказала она.
Я проводил ее до угла Второй авеню. Вечерний променад гомосексуалистов был в полном разгаре. Хосе махнул нам, Фифи залаял.
— Вот и такси, — сказала Мария.
Я погрузил ее чемоданы в багажник. Она поцеловала меня и уселась в машину. В огромном автомобиле она выглядела совсем потерянной. Я провожал ее глазами, пока такси не скрылось из виду. «Странно, — подумал я. — Ведь это только на пару дней». Но страх — а вдруг это навсегда, а вдруг мы больше никогда не увидимся? — остался еще с Европы.
Реджинальд Блэк потрясал газетой.
— Он умер! — воскликнул он. — Ускользнул! — Кто?
— Дюран-второй, кто же еще…
Я облегченно перевел дух. Ненавижу траурные известия. Слишком много их было в моей жизни.
— Ах этот, — сказал я. — Ну это можно было предвидеть. Старый человек, рак.
— Предвидеть? Что значит «предвидеть»? Старый человек, с раком и неоплаченным Ренуаром!
— А ведь верно! — ужаснулся я.
— Еще позавчера я звонил ему. Он мне заявил, что, вероятнее всего, картину купит. А теперь вот оно! Как же он нас провел!
— Провел?
— Конечно! Даже дважды. Во-первых, он не заплатил, а во-вторых, картина теперь числится в наследственном имуществе, и государство наложит на нее арест, пока не будут урегулированы все наследственные претензии. Это может тянуться годами. Пока не улажены все дела по наследству, портрет для нас, считайте, потерян.
— За это время он только поднимется в цене, — мрачно пошутил я. Это был аргумент, в котором Блэк, благодетель человечества, вероятно, сам нуждался при каждой сделке.
— Сейчас не время для шуток, господин Зоммер! Надо действовать. И притом быстро! Пойдете со мной. Вы даже представить не можете, на что иногда способны наследники. Стоит кому-то умереть — и перед вами стая пятнистых гиен. Вы мне понадобитесь как свидетель. Я совершенно не исключаю, что наследники заявят, будто картина уже оплачена.
— Скажите, а его уже похоронили?
— Понятия не имею. По-моему, нет. Сообщение было в сегодняшней утренней газете. Но, может, его уже отвезли в похоронное бюро. Здесь это мгновенно — как бандероль по курьерской почте отправить. А с какой стати вас это интересует?
— Если гроб с телом уже установлен дома для торжественного прощания, нам, возможно, стоит приличия ради надеть черные галстуки. У вас не найдется лишнего для меня?
— За неоплаченную картину? Дорогой…
— Всегда лучше соблюсти пиетет и изобразить фальшивое соболезнование, — перебил я его. — Галстук не стоит ничего, но настраивает на миролюбивый лад.
— Ладно, мне все равно, — буркнул Блэк и скрылся в спальне. Вернувшись, он протянул мне черный галстук из узорчатой парчи.
— Шикарная вещь! — похвалил я.
— Еще из Парижа. — Блэк окинул себя критическим взором. — С этой траурной тряпкой на шее я сам себе кажусь ряженой обезьяной. Не подходит она к костюму! — Он недовольно уставился в зеркало. — Ужас какой-то!
— Темный костюм подошел бы больше.
— Вы считаете? Вполне возможно. Чего только не приходится вытворять, чтобы заполучить свою же собственность из лап мертвеца и его наследников!
Реджинальд Блэк снова вышел и вскоре вернулся. На сей раз на нем был скромный костюм в тонкую белую полоску.
— На совершенно черный я все-таки не смог решиться, — загадочно заявил он. — У каждого свое представление о чести. В конце концов, я скорблю не о Дюране-втором, а хочу спасти свою картину.
Гроб с Дюраном-вторым был уже установлен для прощания. Правда, покойный лежал не в своей спальне, а в роскошном зале этажом ниже. Нам преградил дорогу слуга:
— У вас есть приглашения?
— Что? — переспросил Блэк растерянно, но надменно.
— Приглашения на гражданскую панихиду.
— А когда она начнется? — спросил я.
— Через два часа.
— Вот и хорошо. Экономка здесь?
— Она наверху.
В этот миг к нам приблизился мужчина, по виду смахивавший на быка, но в траурном костюме.
— Вы хотели видеть покойного? — спросил он.
Реджинальд Блэк уже открыл рот, чтобы отказаться. Но я вовремя подтолкнул его локтем и спросил:
— А мы еще успеем?
— Конечно. Времени вполне достаточно. — От мужчины попахивало хорошим виски. — Покажите господам дорогу, — приказал он слуге.
— Кто это был? — спросил Блэк слугу.
— Господин Расмуссен. Родственник господина Дюрана-второго.
— Так я и думал.
Слуга оставил нас перед большим, но почти безлюдным залом с двумя лавровыми деревцами у дверей. Внутри, у стен громоздились дюжины венков и стояли вазы с розами всевозможных цветов и оттенков, но с преобладанием белых. Мне вспомнился зеленщик-цветочник из магазинчика напротив гостиницы «Рауш». Если у него есть связи с похоронным бюро, которое переправит Дюрана-второго в крематорий, сегодня вечером у него будет много очень недорогих роз.
— С какой стати мне глазеть на труп, который хотел меня надуть? — шипел Реджинальд Блэк. — Я не молиться сюда пришел, а забрать своего Ренуара.
