Обет молчания - [5]
Когда-то мама делала это для своего отца, тоже члена парламента. Именно тогда она и познакомилась с Гринхэмами и вышла замуж за одного из них, хотя их семьи дружили еще со времен ее детства.
Мой отец пользовался у всех исключительным уважением. Очень часто после произнесенной в палате речи или какого-нибудь публичного выступления его высказывания цитировались в газетах.
Но хотя его партия пришла к власти в 1905 году, он никогда не входил в кабинет министров. И никогда к этому не стремился.
Несмотря на то что он был обычным любящим отцом, его окружала некая таинственность. Например, ему часто случалось уезжать, и я никогда не знала точно, куда он едет и когда вернется.
Я так до конца и не понимала, известно ли это даже маме. В любом случае, она никогда ничего не рассказывала.
— Отец уехал по государственным делам, — говорила она, но я, хорошо изучившая ее, замечала ее беспокойство и неизменное облегчение, когда он возвращался.
Папа был хорошим человеком, и я горячо любила его. Правда, отца несколько отдаляло от меня то, что я чувствовала в нем что-то непонятное мне, чего никогда не было с мамой. Но эта тайна, неопределенная и смутная, всегда оставалась.
Как-то я сказала маме, что довольна своим именем «Люсинда», потому что ее тоже зовут Люси и мы как бы являемся частью друг друга. Матушка растрогалась и сказала, что всегда хотела иметь дочь, и день, когда я родилась, стал счастливейшим в ее жизни. А как отличалась ее жизнь от: моей! У нее в ранней юности не было такого чувства защищенности, создаваемого любящими родителями и множеством близких родственников.
— Тетя Ребекка заменила мне мать, — сказала как-то матушка. — Я часто думаю, что стало бы со мной, если бы не она.
В ту раннюю пору жизни моя мать не знала, кто ее отец, и только много позднее обнаружила, что это известный политический деятель Бенедикт Лэнсдон и они с Ребеккой сводные сестры.
Узнав о своем родстве, матушка сблизилась со своим отцом Бенедиктом Лэнсдон ом. Она часто рассказывала о нем, сначала светясь от гордости, а потом переполняясь печалью, потому что однажды, когда он садился в свой экипаж, чтобы поехать в палату общин, его застрелил ирландский террорист. Матушка находилась рядом, когда это произошло.
Я пыталась представить себе, что испытываешь, когда убивают твоего отца, когда жизнь любимого человека внезапно обрывается на твоих глазах. Мне кажется, что моей матери так никогда и не удалось до конца от этого оправиться. С этого выстрела началась полоса немыслимых горестей, пока она не обрела счастья с моим отцом.
Это был ее второй брак, но она никогда не говорила о своем первом замужестве, и я понимала, что не должна ни о чем спрашивать. Она неохотно рассказывала о том времени.
Как-то матушка с глубоким чувством произнесла:
— Наверное, стоит пройти через страшные испытания, ведь они учат тебя ценить по достоинству настоящее счастье, что, возможно, не дано людям, никогда не страдавшим.
Я радовалась, что она вышла замуж за моего отца и все ее горести остались позади.
Я сказала ей:
— Теперь у тебя есть мы… мой отец… Чарльз и я.
— Я благодарю Бога за вас всех, — сказала матушка, — И, Люсинда, я так хочу, чтобы ты обрела счастье. Надеюсь, когда-нибудь у тебя будут дети и ты узнаешь, какую радость она могут принести.
Возможно, Дэнверы были нам даже ближе кровной родни. Тетя Белинда с дочерью могли появиться у нас в любое время, но иногда этому предшествовало короткое послание, извещавшее об их предстоящем визите. Как-то раз я услышала слова миссис Черри, что Дэнверы смотрят на наш дом как на гостиницу и ее удивляет, как хозяйка это допускает.
Изредка я гостила в Хэмпшире, где сэр Роберт владел огромным поместьем. Пребывание там всегда доставляло мне огромное удовольствие. Каддингтон Мэйнор построили значительно раньше нашего дома в Марчлэндзе, еще до войн Алой и Белой розы. Семья Дэнверов жила в нем с самого начала.
Они процветали в момент восшествия на престол Генриха VII и продолжали преуспевать при Тюдорах. На протяжении всей войны роз Дэнверы неизменно поддерживали Ланкастеров, и резные изображения Алой розы украшали в доме стены, камины и лестницы.
Меня заинтересовала картинная галерея в поместье. Аннабелинда только пожала плечами, когда я хотела расспросить ее о людях, изображенных на портретах.
— Они все умерли, — сказала она. — Мне нет дела до них. Мне хочется, чтобы мы жили в Лондоне.
Но мой отец никогда не согласится на это. В этом единственном вопросе он непоколебим.
— Ну, это не удерживает тебя и твою маму от поездок, — сказала я.
Мои слова рассмешили Аннабелинду. Она относилась к своему отцу слегка снисходительно, и, думаю, тетя Белинда испытывала к мужу такое же чувство. Сэр Роберт оплачивал их причуды и не мешал развлекаться. Роберт немного походил на отца. Я интересовалась прошлым больше их всех, и Роберт разделял мое увлечение.
Так как наша семья дружила с Дэнверами, мы, конечно, были знакомы и со знаменитым французским дедушкой Аннабелинды, Жаном-Паскалем Бурдоном.
Он совершенно не походил ни на одного человека, известного мне. Он приходился братом тете Седеете, чей дом в Лондоне находился недалеко от нашего. Эта скромная женщина вышла замуж за Бенедикта Лэнсдона после смерти моей бабушки и была его женой в момент убийства. Хотя в это трудно поверить, но брат Селесты был отцом тети Белинды. Мать тети Белинды работала служанкой в доме Бурдонов, и, чтобы избежать скандала, рождение ребенка держали в тайне много лет.
