Обещай, что никому не скажешь - [5]

Гризуолды жили в покосившемся доме с облупившейся побелкой. На крыше там и сям были заметны проплешины: где черепица съехала, а где попадала. Под застрехами гнездились ласточки. Покосившийся красный амбар со старой жестяной крышей давно обрушился, и мрачные руины служили убежищем для сотни диких кошек и нескольких бродячих собак (одна ковыляла на трех ногах, у другой не хватало одного глаза, а третья была покрыта безобразными шишками). На переднем дворе, где было больше утоптанной грязи, чем травы, за большим черным почтовым ящиком с их фамилией, стояла белая вывеска со словами, выведенными от руки крупными красными буквами: «ЯЙЦА. СЕНО. СВИНИНА. КАРТОШКА».

За вывеской, примерно в десяти футах от дороги, примостился навес с ржавой жестяной крышей, открытый с одной стороны. Там на картонках в любой день были разложены три-четыре дюжины яиц, большие корзины с картошкой, бобами, кукурузой и другими сезонными злаками. Цены были написаны на обрывках бумаги, приклеенных к задней стенке, а рядом стояла металлическая банка для денег.

«Не обманывайте и берите сдачу! Спасибо!» — гласила табличка, прибитая над помятой серой банкой. С потолка свисали старые весы, но единственный раз, когда мать попыталась воспользоваться ими, стрелка и не подумала сдвинуться с места, потому что пружина внутри была сломана.

Другая вывеска предлагала обращаться к владельцу фермы насчет сена, свиней, поросят и даже котят, которых предлагали бесплатно.

До того, как в Нью-Хоупе появились куры, мы ходили покупать яйца у Гризуолдов. Мы редко сталкивались с мистером Гризуолдом, но иногда видели его вдалеке — он работал на тракторе. Как мы узнали, его жена умерла от рака несколько лет назад, и теперь дети были целиком и полностью на его попечении. Часто мы видели одного из сыновей, занятого мелкой работой во дворе или копавшегося под капотом про-ржавевшего автомобиля. Детей было много: восемь человек, включая Дел. Все мальчики, кроме нее.

— Ты живешь вместе с этими хиппи, да? — спросила Дел в тот день, когда мы стояли, глядя друг на друга на грядках зеленого горошка, только-только выпускавшего бледные усики. Между нами висела мертвая ворона.

— Да.

— Значит, ты хиппи?

— Нет.

— Хиппи тупые, — заявила она.

Я не ответила, только пнула ногой комок холодной глины.

— Я сказала, что хиппи тупые! — В ее бледных серо-голубых глазах вспыхнул гнев.

— Само собой. — Я немного отступила, опасаясь, что она может сорваться и ударить меня.

— Что само собой?

— Само собой, хиппи тупые.

Дел улыбнулась, продемонстрировав сколотый зуб.

— Я хочу кое-что тебе показать. Хочешь посмотреть? Это секрет.

— Наверное, — промямлила я, немного обеспокоенная тем, что несколько минут назад она задала мне такой же вопрос, а потом привела меня к гниющей вороне.

Я пошла за Дел через ряды шпалер с побегами зеленого горошка, а потом через огород с грядками шпината, моркови и свеклы. Я знала эти растения, потому что в Нью-Хоупе был свой огород. Наша почва была более темной и не такой комковатой, как у Гризуолдов, и хотя наш огород был меньше, он казался более ухоженным и лучше организованным, со специальными дорожками между грядок, посыпанными опилками. На полях у Гризуолдов было полно камней, ржавых лемехов и мотков колючей проволоки, и мы с трудом пробирались через кривые грядки с молодыми всходами. Стражем этого неприглядного ландшафта, словно побуждавшим все живые существа расти под страхом смерти, была ворона, висевшая вниз головой на проводе.

Мы с Дел миновали небольшое огороженное пастбище, где стояла крупная серая кобыла, жевавшая сено. Рядом с ней топтался пятнистый пони. Когда он увидел нас, то вздрогнул и побежал за стойло, и я заметила, что он прихрамывает.

— Это твой пони? — спросила я.

— Да. Его зовут Спитфайр[3], и он кусается.

Сразу за пастбищем начинался загон для свиней, где пять огромных свиноматок примерно с дюжиной поросят валялись в густой серой грязи. Хижина из плавника, похожая на большую собачью конуру, стояла в заднем правом углу хлева. Вдоль передней ограды проходил металлический желоб с водой, а рядом с ним — длинное корыто, полное осклизлых отрубей.

Я остановилась и прислонилась к верхней части ограды, поставив ногу на нижнюю планку и стараясь получше рассмотреть поросят. От аммиачной вони свиных экскрементов у меня запершило в горле. Я заглянула в крошечные глаза свиноматки с набухшими сосками и вспомнила, что где-то слышала, что свиньи очень умные, даже умнее собак. Но тут Дел подкралась сзади и пихнула меня. Это был жесткий тычок, а не игривый хлопок по спине. Я ударилась животом о верхнюю планку, а голова и плечи резко наклонились вперед. Я едва не свалилась через ограду в грязь.

— Осторожно, — язвительно произнесла Дел. — Свиньи съедят тебя. Если упадешь туда, они обгложут тебя до костей.

Я соскочила с ограды и повернулась к Дел, собираясь дать ей сдачи, но она быстро отвлекла меня, и желание исчезло.

— Посмотри на маму-свинью, — сказала Дел и указала на свиноматку, за которой я только что наблюдала. — На прошлой неделе она сожрала трех своих деток. Свиньи такие дикие.

Я разжала кулаки и с шумом выпустила воздух.