Обещания богов - [9]

— Доктор Симон Краус?

— Это я, — откликнулся Симон, не в силах отвести взгляд от двух рунических знаков, обозначающих СС, на воротнике.

— Гауптштурмфюрер Франц Бивен, — бросил гигант, щелкнув каблуками.

Чувствовалось, что приветствие отрабатывалось перед зеркалом. Симон приготовился услышать: «Следуйте за мной», но мужчина добавил почти примирительно:

— Мы можем поговорить в вашем кабинете?

Офицер протянул ему овальную бляху из черненого металла с символом орла, сидящего на свастике. Внизу номер. Гестапо, неужели? Учитывая облик предъявителя, жетон был явно лишним.

— Разумеется, — ответил Симон, исполнив в свою очередь короткий поклон скорее в манере Чарли Чаплина, нежели Гитлера.

Зайдя в свой подъезд, он невольно испытал чувство нелепой гордости. Дом из тесаного камня, решетка кованого металла… Что ни говори, это придает солидность.

Они молча поднимались по лестнице. В очередной раз Симон тщеславно оглядывал окружающую роскошь, изысканную отделку лестничных пролетов. Дурень несчастный, ты наверняка видишь все это в последний раз.

Добравшись до четвертого этажа, он отпер дверь, бросив взгляд на гостя. И спросил себя, так ли тот высок, как ему кажется. Рядом с Симоном легко выглядеть титаном.

Они задержались на несколько секунд в небольшой прихожей с бежевыми стенами и гармонирующим светлым паркетом из габонской древесины. Единственным украшением была серия эскизов Пауля Клее[25].

Гауптштурмфюрер некоторое время рассматривал их с неодобрительным видом. Симон воспользовался этим, чтобы рассмотреть его самого. Тот был не только высок, но и исполнен совершенства. Истинно арийская физиономия, прямиком из коробки с набором конструктора «Meccano»[26]. Чеканные черты, твердая челюсть, светлые глаза, презрительный рот… С такой мордой он мог отправить вас в концлагерь простым движением подбородка.

И все же был у Зигфрида[27] один изъян. По всей видимости, он страдал птозом — недоразвитостью мускула, поднимающего верхнее веко, а потому правый глаз у него был полуприкрыт. Когда он смотрел на вас, возникало ощущение, что он держит вас на прицеле своего люгера.

— Сюда, пожалуйста.

Они вошли в кабинет. Отвращение, проступившее на лице гестаповца при виде обстановки в стиле ар-деко, красноречиво говорило о его, скажем так, культурных предпочтениях. Еще один, кто наверняка сжег немало книг 10 мая 1933 года перед зданием Оперы в Берлине.

— Чем могу быть вам полезен, гауптштурмфюрер? — спросил Симон, располагаясь за письменным столом.

Он не положил ноги на столешницу, но вел себя достаточно развязно. Оправившись от первого испуга, окруженный своими книгами и привычными предметами, Симон снова почувствовал себя сильным и неуязвимым. Не говоря уже о мартини, который по-прежнему бурлил в его венах и продолжал внушать, что он обладает сверхспособностями.

Не отвечая, человек в черном сделал несколько шагов, разглядывая каждую деталь. Гестапо никуда не спешило.

Когда он подошел к потайной двери, ведущей в комнатушку, где хранились записи, Симон кашлянул, отвлекая его внимание.

— Садитесь, — настойчиво повторил он, — прошу вас.

Кожа кресла болезненно заскрипела под весом гиганта.

— Вам знакома Маргарет Поль?

Симон Краус почувствовал, как внутри что-то отпустило. Маргарет была одной из первых его пациенток, она страдала хронической депрессией и до сих пор время от времени его посещала. Миниатюрная блондинка с плоским задом и маленькими упрямыми грудками; с ней он тоже спал, но было это года два назад.

— Вы наверняка очень занятой человек, гауптштурмфюрер, — заметил он, воспрянув духом. — Да и меня поджимает время. Давайте сразу отбросим вопросы, ответы на которые вы уже знаете.

Симон увидел в глазах офицера — скажем, в полутора глазах — два чувства. Во-первых, глубочайшее изумление тем, что кто-то смеет отвечать подобным образом офицеру СС. Во-вторых, понимание. Его наверняка предупредили: Симон Краус личный психиатр супруг высокопоставленных лиц. А значит, неприкосновенен.

Мысль, что женщины могут служить защитой, должна была казаться отвратительной такому человеку, как Франц Бивен.

— Отвечайте на мой вопрос.

— Да, она была моей пациенткой.

— С каких пор?

— Если мне не изменяет память, где-то с мая-июня тридцать седьмого года.

— Она ходит к вам… регулярно?

— Теперь уже нет. Она в фазе ремиссии. Сигарету?

Франц Бивен отказался, коротко мотнув головой. Он с интересом наблюдал за Симоном. Беспечность и непринужденность психиатра не могли не произвести на него впечатление, особенно по нынешним временам.

В самой глубине его зеленых, как стоячая вода, глаз таилось даже некоторое удовлетворение. Симон, неплохо разбиравшийся в женщинах, но и в мужчинах тоже, чувствовал за карнавальным мундиром и дурацкими побрякушками настоящего бойца. Бивену нравилось, когда ему противостоят.

Симон также догадывался, что перед ним отнюдь не рядовой сотрудник, а кто-то повыше. Один из элиты Geheime Staatspolizei[28]. Но почему к нему прислали этот танк? Что такого важного случилось?

Гестаповец, словно прочтя эти мысли, разом ввел Симона в курс дела:

— Маргарет Поль убита.

8

Симон Краус чуть не свалился с кресла. В Берлине могли убить любого: это называлось «политика». Но никогда женщина вроде Маргарет Поль не попала бы на линию огня: стопроцентная арийка, стопроцентно преданная Тысячелетнему рейху, жена группенфюрера СС, старого соратника Геринга.