Обещание любви - [74]

– Мне и тогда было неприятно, – чистосердечно признался он, – особенно когда помазали щеки кровью. Я старался держаться как настоящий мужчина, но так и не пристрастился к охоте. Зато пристрастился к кое-чему другому. – Он резко изменил тему разговора.

Джудит хихикнула и залилась стыдливым румянцем, когда Алисдер положил ей руку на грудь и зашептал на ухо:

– Вернемся в нашу спальню?

– Ты больше ни о чем не думаешь? – возразила Джудит, делая попытку отстраниться от него.

– Думаю, но об этом думаю больше всего, – с улыбкой сознался он. – И в этом виновата ты, Джудит.

– Как это?

– Если бы ты не была так восприимчива к моим ласкам, не загоралась бы в моих руках мгновенно, я бы еще мог подождать несколько часов.

Джудит смущенно опустила голову. Алисдер остался доволен воздействием своих слов. Он подхватил ее на руки, словно новорожденного ягненка, и понес в противоположную от деревни сторону.

Джудит всегда нравилась Алисдеру, но он не подозревал, что она окажется столь пленительна. Он испытывал к ней не только сострадание и жалость, но, как ни странно, понимание и влечение. Он наслаждался ее близостью. Он знал, когда она входила в комнату: будто сияние исходило от нее. Он чувствовал ее боль, когда рядом заговаривали о детях, помнил ее взгляд, когда она следила за тем, как женщины, лаская и тиская, передавали с рук на руки маленького Дугласа. По выражению глаз знал, что она сердится, видел, когда она испытывает обиду. Как бы он хотел, чтобы она всегда смеялась, как сейчас, чтобы заливалась румянцем от пальцев ног до кончика носа.

Держа жену на руках, Алисдер вошел в заброшенную фермерскую хижину из глины и камня, одну из тех, что прилепилась к склону невысокого пригорка. Внутри было темно и пахло сыростью. Свет проникал через дымовое отверстие и множество мелких прорех в старой соломенной крыше. Из мебели осталась только старая продавленная кровать в углу.

Насколько возможно, Алисдер прикрыл покосившуюся дверь, но все равно любой прохожий мог заглянуть в щель и увидеть, что происходит внутри. Это место едва ли подходило для любовных утех. Но когда Алисдер покружил Джудит на руках, а потом прижал к своей груди, сырость, мышиная возня и не до конца прикрытая дверь вдруг перестали иметь значение.

Алисдер ласково взял ее лицо в ладони. Даже в тусклом свете хижины было видно, как оно светилось желанием: глаза искрились от счастья, а губы изогнулись в ожидании поцелуя.

Алисдер наклонился и кончиком языка обвел их контуры. Джудит прижалась к нему, вцепившись пальцами в его плечи. Алисдер поцеловал ее, их языки встретились, и Алисдер понял, что она испытывает такое же нетерпение, что и он. С губ Джудит слетел тихий стон.

Она обвила шею Алисдера руками, словно внезапно ощутила необходимость в опоре. Он положил ей на грудь ладони. Даже сквозь грубую шерстяную ткань платья Джудит почувствовала тепло, исходящее от них.

Она услышала раскаты грома, но не обратила на них внимания. Здесь, в горах, всегда идет дождь. Алисдер поцеловал ее закрытые глаза, нос. Пальцы его нежно перебирали пряди шелковистых волос. Джудит испытывала спокойную радость, а не страх.

Первые капли дождя не нарушили безмятежности Джудит. Сейчас только одно имело значение – вкус губ Алисдера, пьянящее ощущение его силы, его мускулистые ноги, плотно прижатые к ее бедрам. Страх от одной мысли о мужском прикосновении сменился трепетным, радостным ожиданием.

Дождь продолжался, не мягкий тихий дождик, привычный для Англии, а настоящий ливень, который очень быстро превратил тропинку, по которой они пришли, в грязный водяной поток. Дождь барабанил по соломенной крыше, с шумом падал со скалы. Хижину потому и покинули когда-то, что ее постоянно заливало и жить в ней стало невозможно.

Дымовое отверстие служило отличным входом для потоков дождевой воды, которые мгновенно залили утрамбованный земляной пол лачуги.

Алисдер видел, как хлещет сверху вода, но был слишком увлечен жаждущими губами, теплым влажным ртом, ответной страстью Джудит, распускающейся подобно цветку. Платье мешало Алисдеру, а память подсказывала, как горяча, влажна и нетерпелива ее плоть. Но сквозь туман желания вдруг пробилось какое-то постороннее ощущение. Джудит немного отстранилась от Алисдера и с досадой поняла, что промокла уже насквозь.

Она сделала шаг назад и едва не упала в воду, доходившую уже до лодыжек. Алисдер протянул ей руку, чтобы поддержать, и опять притянул в свои объятия. Она прижалась лбом к его груди, ощутив мокрую ткань рубашки, и едва слышно рассмеялась.

– Похоже, я выбрал не самое удачное место, – расхохотался Алисдер. Насквозь промокшие штаны подобно перчатке обтягивали его мускулистые ноги и выделявшуюся плоть, напоминая, что он уже с трудом владеет собой. – Правда, могло быть и хуже.

– Хуже? – задыхаясь от смеха, переспросила Джудит.

– Ну, – начал Алисдер и на секунду задумался, – могла бы стоять зима. – Джудит застонала. – Или, – прошептал он, – мы могли бы быть голыми.

Она с подозрением покосилась на него, сделала шаг назад, наступила на мокрый подол платья и упала навзничь, едва не ударившись о спинку старой кровати.