Обещание любви - [46]

Сейчас они опять сидели так же, разница заключалась в том, что они сидят на кровати Алисдера глубокой ночью, а тишину нарушает только слабый шум прибоя и крики ночных птиц…

Хорошо бы он поскорее сделал то, что хочет, и оставил ее в покое. Она не хотела бесконечно говорить об этом.

– Какое это имеет значение?

– Большое, – задумчиво ответил Алисдер. – Я считаю, что большое. Неужели ты никогда не испытывала наслаждения, даже с первым мужем.

– Нет, – отозвалась Джудит, когда поняла, что он не отстанет. – Никакого.

Господи, да она едва замечала робкие усилия Питера! Он всегда приходил к ней украдкой, далеко за полночь. Длинная плотная сорочка всегда скрывала его тщедушное тело. Даже в первую брачную ночь Джудит испытала любопытство и разочарование, но не боль. Желание близости у Питера возникало намного реже, чем у Энтони. Он воспринимал ее скорее как сестру, чем как жену.

Алисдер невесело рассмеялся. Он осторожно уложил Джудит на кровать и, не говоря ни слова, лег подле нее и прижал к себе. Они лежали совершенно неподвижно, и Алисдер ощущал малейший трепет Джудит.

– Расскажи мне о своей семье.

– О моей семье? – удивилась она. – А какое отношение имеет моя семья к моей постели, Маклеод?

– К постели?

– Конечно, – серьезно отозвалась она. – Если тебе не терпится залезть на меня, Маклеод, пожалуйста, заканчивай побыстрее. Я устала и хочу спать. – Он усмехнулся, подумав, что она и не подозревает, как похожа на напуганного ежика, ощетинившегося колючками.

– Тогда спи, – тихо сказал он, касаясь пальцами ее век. Они тотчас взметнулись вверх.

– Но я готова.

– А я – нет.

– О! – облегченно вздохнула Джудит и хотела встать с кровати, но он схватил ее за руку и остановил.

– Куда это ты собралась?

– К себе в кровать, спать. Разве ты не отпустил меня?

– С этой ночи, Джудит, ты будешь спать здесь, в моей постели. – Воцарилось молчание. Джудит оценивала серьезность его слов. Он понимал это и упрямо молчал. – Со мной, – ответил он на вопрос, который она не задала.

– Я старшая из пяти дочерей, – начала Джудит, неохотно подчиняясь, когда он опять уложил ее рядом с собой. Теперь ей было неприятно прикасаться к нему. У нее возникло ощущение, что ее кожа покрылась изнутри мурашками. – У нашей семьи нет длинной истории, – продолжила она, решительно не обращая внимая на громкие удары сердца у самого своего уха и на тепло, исходящее от Алисдера. – По нашему дому вечно гуляли сквозняки, в нем было холодно, даже летом. Правда, расположен он в очень живописном уголке.

– А что тебе больше всего в нем нравилось? – спросил Алисдер, уткнувшись подбородком ей в волосы.

Джудит предпочла бы, чтобы он этого не делал. А еще ей не нравилось то, что она лежит совсем рядом с ним и не только слышит, но и чувствует его голос.

– У меня было тайное место. О нем не знал никто, кроме погонщиков скота. Небольшое углубление в склоне холма. Я приходила туда, когда мне было грустно и одиноко.

– Странно, искать уединения, когда чувствуешь себя одиноко. – Алисдер едва ощутимо касался губами ее лба.

Джудит сморщила брови от легкого щекотания.

– Одиночество только усиливается, когда ты окружен людьми, – сказала она.

Алисдер вспомнил чувство, которое испытал в Каллоденской битве. Он был страшно одинок среди тысяч людей.

– Ты была одиноким ребенком? – тихо спросил он, дотрагиваясь до ее губ пальцем.

– Мама часто говорила, что я была странным ребенком. – Джудит отвернула лицо в сторону, не желая, чтобы Алисдер касался его. – Всегда хотела то, чего не могла иметь.

– А что это было?

Он притянул Джудит к себе еще ближе, так, что ее губы волей-неволей касались его груди. Она мгновенно потерлась о нее, прежде чем осознала, что делает. И тотчас опять отодвинулась. На этот раз Алисдер не стал ей перечить.

Как выразить словами чувства, которые она испытывала в детстве? Она хотела быть нужной, любимой, но среди не закрывающих рта сестер, среди шума и гомона родного дома она ощущала себя чужой. Ей хотелось найти свое пристанище, где она не казалась бы странной, не такой, как другие. Но больше всего Джудит хотелось, чтобы кто-нибудь принял ее такой, как она есть, и увидел бы, что она не так уж плоха.

Теперь эта мечта недостижима. Она сама не может смириться с тем, какой стала.

Не в первый раз Алисдеру хотелось проникнуть в ее молчание. Джудит – натура сложная, глубокая. Хоть она и противилась их союзу, однако ни разу не пожаловалась на свое положение. Каждый день в поте лица трудилась вместе с остальными обитателями Тайнана, ни разу не высказала недовольства тем, что работы много, ни разу не сказала, что ей нечего надеть, что руки у нее все в мозолях, что жизнь в Тайнане полна лишений. Она была крайне скупа на проявление чувств.

Джудит прибыла в Шотландию с весьма сомнительным приданым: вместо денег привезла с собой воспоминания, догадки и боль. Жизнь в Тайнане была ежедневной борьбой за существование, но Алисдер отдавал себе отчет в том, что проблемы будут всегда, даже в самом совершенном из миров. И все же, несмотря на бесконечные трудности, каждый день согревали радость и смех, любовь и солнце. Ради этого стоило жить.