Обещание любви - [40]

Но как объяснить Алисдеру, что для нее он представляет меньшую опасность, нежели Беннет?

– Наверное, я не способна заботиться о себе.

Ответ был далеко не полный, но Алисдер не стал настаивать. «Ключиком к душе Джудит является умение ждать», – подумал Алисдер. Он узнавал о ее прошлом маленькими обрывками, да и те приходилось вытаскивать из нее едва ли не силой.

– А твой деверь? Разве он не в состоянии позаботиться о тебе?

Вопрос, вполне естественный и заданный ровным голосом, испугал Джудит: не прочитал ли муж ее невысказанные мысли?

– Он мне не нравится.

Лучше всего недоговаривать. Если приукрасить действительность, рано или поздно попадешься на лжи. Она не расскажет ему ни о Беннете, ни о своей жизни. Пусть эти тайны останутся в ней. Иначе она обречет себя на чистилище при жизни на земле. Хватит и того, что ей уже уготована дорога в ад.

Алисдер внимательно наблюдал за ней. Глаза Джудит стали пустыми. Точно такой же вид был у нее, когда она ожидала, что он ее накажет. Здесь есть какая-то тайна… Алисдер не собирался отступать. Благодаря англичанам теперь у него много времени, чтобы разгадать загадку Джудит.

Алисдер отступил в сторону, пропуская жену через входную бронзовую дверь. Они молча прошли на кухню, где он поставил корзину с яйцами на большой дубовый стол. Алисдер улыбнулся бабушке и обернулся к жене. Без видимых усилий он подхватил ее, одной рукой поддерживая под коленками, а другой – вокруг плеч, и стал медленно подниматься по лестнице в свою комнату. Джудит подумала, что точно так же он переносит овец – осторожно, но с упрямой настойчивостью.

– Сейчас же день, Маклеод. – Она напомнила ему об этом совершенно равнодушно. Разве она не ожидала этого мгновения с тех пор, как он спас ее от Беннета? Вот цена, которую ей придется заплатить за то, чтобы их брак не распался.

– И то правда, – отозвался Алисдер, словно только сейчас заметил, что солнце стоит высоко в небе.

– У меня полно дел.

– Разумеется. И главное из них – слушаться мужа. – Губы его дрогнули.

– Что я должна выполнить? – Голос ее прозвучал тихо и сосредоточенно.

Алисдер отлично видел страх, написанный на ее лице, – глаза Джудит сразу расширились и потемнели, как море. Она судорожно сжала пальцами рубашку на его груди.

– Сейчас? Для начала перестань сопротивляться.

Она повернула голову в сторону, оторвав щеку от его теплой груди, и уставилась в потолок.

Яркий солнечный свет заливал комнату через высокие стрельчатые окна, и именно к окнам поспешила Джудит, как только Алисдер опустил ее на ноги. Полной грудью она вдохнула пряный морской запах, который приносил с собой ветер с моря.

– Неужели тебе никогда не бывает холодно зимой, Маклеод? – спросила она, испытывая неловкость от затянувшегося молчания. Она старалась отложить то неизбежное, что должно было произойти между ними. В последнее время в ее отношении к Алисдеру Маклеоду произошел очевидный сдвиг, появились какая-то теплота, уважение, которого она не испытывала еще ни к одному мужчине. Это чувство было ценно для Джудит, и она стремилась сохранить его как можно дольше, уберечь хоть на какое-то время, прежде чем оно будет безвозвратно разрушено.

– Зимой я никогда не ночую здесь, – спокойно отозвался Алисдер.

Она посмотрела на него, едва заметно нахмурившись. А он готов отдать половину своих овец за одну ее улыбку, за то, чтобы она вот так стояла у окна, а солнце играло в ее волосах!

Комната была хозяйской, а до гибели отца и брата Алисдер являлся младшим сыном. Джудит пожалела, что задала вопрос.

– Зимой я ночую в комнате Айана, Джудит, по крайней мере ночевал там, пока у меня не появилась мягкая, теплая жена, с которой уже не будет так холодно.

Он приблизился к ней, медленно повернул ее лицом к себе и принялся расшнуровывать платье. Джудит не шевелилась, просто стояла, закрыв глаза. Он улыбнулся бесконечно нежно, но она не увидела этой улыбки…

Как здорово будет сорвать это безобразное платье с ее тела, но тогда она останется в уродливом нижнем белье, которое совсем не украшает ее. Алисдер мечтал иметь хоть немного лишних денег, чтобы купить Джудит красивые вещи, шляпку, которая подчеркивала бы цвет глаз и оттеняла необычный цвет волос, прелестное платье, которое не затягивало бы так грудь. Алисдер очень хотел побаловать жену: он справедливо подозревал, что такое обращение ей незнакомо.

– Не бойся, – сказал он, окончив расшнуровывать платье и обнажив грудь Джудит.

Нежные округлости и большие розовые соски невольно приковывали взгляд. В другое время он не задумываясь бы прижал ладонь к восхитительным холмикам, ощутил тепло и твердость нежного соска. Алисдер протянул Джудит руку и подвел ее к креслу, стоящему перед окнами. Он улыбнулся, читая сомнение на ее лице.

Она села, положив руки на колени, а он одним движением стянул с себя рубашку. Грудь его была покрыта густой черной растительностью. Джудит поймала себя на том, что с интересом разглядывает его, и тотчас перевела взор на море. Алисдер улыбнулся ее деланному безразличию, движения его были размеренными и неторопливыми.

У Джудит пересохло во рту. Почему это должно произойти? Почему мужчинам так важно излить свое семя, подобно собакам, помечающим свою территорию? Почему женщины в этой вечной борьбе с мужчинами не могут выбросить белый флаг, чтобы не подвергаться физическому насилию, подобно диким зверям?