Обещание лорда Лорейна - [54]

– Знаю, – серьезно ответил он, поскольку раскусил их гораздо раньше. – Меня это не удивляет, милая.

– Как ты можешь называть меня «милой», когда я повела себя как полная идиотка?! Как можешь ты спокойно стоять и смотреть на меня, словно между нами ничего не изменилось?

– А ничего и не изменилось, верно? Я всегда знал, что не притронусь к этой маленькой фурии, даже если мы с ней останемся двумя последними людьми на земле, так что ее признание далеко не новость для меня!

Калли с трудом заставила себя посмотреть ему в лицо. Почему он не отворачивается от нее с отвращением?

– Я должна была тебе верить!

– С какой стати? Я был вспыльчивым мальчишкой, который считал себя героем. С какой стати тебе верить мне на слово, что я люблю только тебя и храню тебе верность – вопреки словам твоей тетки? Да не смотри на меня так, женщина, у меня не выросли крылья, и я не стал святым. Я ругал тебя последними словами всякий раз, как письмо, в котором я просил пощады, оставалось без ответа. Я ненавидел тебя, когда без сна ворочался в постели и ночь за ночью, месяц за месяцем тосковал по тебе, желал тебя – а тебя не было рядом. Все это мешало мне искать тебя и признаться, как я обижен, рассказать, как ты была не права, не поверив мне. Не сразу я понял, какой опустошенной и сломленной была ты после того, как мы потеряли ребенка. Ты была слишком молода, а я слишком много на тебя взвалил. Подумай, Калли, в то время, когда ты родила и потеряла ребенка, ты сама была совсем девочкой!

– А ты был таким старым и зрелым – в восемнадцать то лет! Ах, Гидеон, может быть, ты все же больший идиот из нас двоих, – вздохнула она и прочла в его взгляде досаду, мучение и боль. Слишком много боли для двадцативосьмилетнего мужчины, который решил, что ничего хорошего в его жизни уже не будет. – Вместо того чтобы рассчитывать на твою силу, мне следовало больше полагаться на себя. Меня взяла к себе семья моей матери; дедушка любил меня и заботился обо мне, как будто я была самым драгоценным существом на земле. Учитывая то, что я недавно узнала о тетке, возможно, у него имелись основания для того, чтобы не слишком полагаться на ее любовь, хотя я знаю, он хотел любить ее. Как бы там ни было, обо мне заботились и меня поддерживали, в то время как тобой пренебрегали и обвиняли тебя в том, что ты родился вне брака.

– Да ведь и я не был невинной жертвой! Я вырос необузданным, своевольным и мрачным, даже когда полюбил тебя, а ты полюбила меня в ответ. Вместо того чтобы понять, как мне повезло, я жаловался на превратности судьбы и ненавидел своего деда, который не послал меня в Оксфорд, а засадил за учебники по правоведению. Я злился на тебя, когда узнал, кто ты такая. Калли, у тебя имелись все основания для того, чтобы усомниться в моей любви. Как мог я обвинять тебя в том, что ты поверила родственнице?

– Ты поэтому так и не завел любовницу, хотя ты живой человек, и тебе требовалась физическая разрядка? Ты оставался мне верен, потому что… считал себя виноватым?!

Калли испытала ужас при мысли, что он остался верен брачным обетам из чувства вины. Он обвинил ее в том, что она воспользовалась его страстью и заставила жениться на себе, решив тем самым головоломку с наследством Лорейнов. При мысли о том, что он мог обнимать другую, не говоря уже о том, чтобы лежать с ней в постели, ее замутило. Ее переполняли одновременно ярость и ревность. Неужели он и правда не изменил ей из чувства вины? Теперь она ни за что не сможет жить с ним и постоянно напоминать о его мучениях…

– Нет, черт побери, не поэтому! Я люблю тебя!

– Не может быть, – прошептала она, и годы тоски и безнадежных сожалений сковали ей грудь, так что трудно стало говорить. – Я прогнала тебя. Я поверила женщине, которая, судя по всему, ненавидит меня, хотя ты клялся всем, что считал священным, что ты невиновен. Я не могу поверить, что ты не ненавидишь меня… тем более любишь.

– Не можешь или не хочешь?

– Я хочу, Гидеон, Бог свидетель, как я хочу, – хрипло произнесла она. – Только не понимаю, как можно любить женщину, которая заставила тебя перенести адские муки, а потом приказала убираться. На твоем месте я бы пила и распутничала по всему Лондону! Я заслуживала монашеской жизни за то, что была такой дурой, но тебе не нужно было оставаться монахом, чтобы доказать это.

– А я оставался, потому что ни одна женщина, которую я мог бы заполучить, не была тобой. Я заслужил такую жизнь, потому что злился и обижался на тебя, когда оказалось, что ты – настоящая наследница Рейны. Я взвалил на тебя грехи наших родителей вместо того, чтобы злиться на тех, из-за кого все так вышло!

– Не сомневаюсь, тебе есть в чем их упрекать, – невольно выпалила она. – Куда же уходил твой гнев?

– Месяц-другой я допивался до бесчувствия каждый вечер и злился на тебя, как дурак. Пулсон, мой наставник, а теперь старший партнер, и лорд Лорейн вытащили меня из моего убежища, окатили мою голову холодной водой и велели не подтверждать худшие опасения обо мне, а доказать, что я лучше, чем все обо мне думают. С их стороны потребовалось много сил и много терпения, но в конце концов я научился изливать свой гнев в то, в чем видел борьбу за справедливость. Юристу не нужно далеко ходить, чтобы принять участие в такой борьбе.