Катя стояла, опустив глаза в пол.
— Будешь наказана, — спокойно сказала Василиса, — времени нет на смену образа, надо обедать. Ребята, отошли от окна, или я его заменю на каменную стену раскопок!
Мальчики и девочки с понурым видом отошли от окна, стали занимать места за столами.
Вдруг один мальчик спросил меня: — Тоник, а в твоей столовой обедать можно только в форме?
— Ну почему? — сказал я, — В моей столовой можно кушать, одевшись, как кому удобно.
— Ура! — зашевелился народ, подрываясь со своих мест и бросаясь в каюты. Только один мальчик, глянув на Василису, остался сидеть в комбинезоне.
Скоро прибежали мальчики, все в шортах, в майках, кое-кто в рубашках — ковбойках, девочки вышли в юбках и блузках, степенно двигаясь. Расселись, поднялся весёлый гомон.
Василиса постучала вилкой по пустому высокому стакану: — Тишина! Кушайте, времени мало, план раскопок ещё никто не отменял!
Все принялись за еду. Как ели наши далёкие потомки? Так же, как и мы: вилками и ложками, иногда пользовались ножами, пили сок из стаканов. Посуда была сделана под фарфор, вилки-ложки — под серебро, или мельхиор.
Мы с Катей прислуживали за столами, наполняя хлебницы, наливая сок, по просьбе ребят подавали чай или компот. Мы будем обедать после того, как всё уберём.
Пообедав, ребята разбрелись по каютам, у них послеобеденный сон, а мы с Катей принялись убирать посуду. Потом сели за разные столы, потому что, Катя так на меня взглянула, что кусок мог застрять у меня в горле. И болит уже всё внизу живота! Сколько можно терпеть!
— Катя, Кать! — позвал я, — покажи, где моя каюта, а?
Катя огляделась вокруг. Возле окна стояли двое мальчишек. Один был в комбинезоне.
— Миша! — позвала Катя, — Отведи этого придурка в каюту, он забыл, где живёт!
Миша, молча, подошёл ко мне, взял за руку, и повёл по коридору. Пройдя мимо всех кают, он открыл неприметную дверцу и впихнул меня внутрь со словами: «вот твоя каюта».
«Каюта» была площадью метра четыре, заваленная всяким хламом, здесь же стояли роботы-уборщики. Зато была довольно длинная и широкая банкетка, светил светильник на потолке, было, чем дышать.
Я сел, а потом лёг, на банкетку, перестав думать совсем. Закрыл глаза, пытаясь уснуть.
Но уснуть мне не дали, ко мне в гости зашла Василиса.
— Ты что тут делаешь? — удивилась девушка.
— Миша сказал, что здесь моя каюта, — сказал я, садясь.
— Миша? — удивилась Василиса.
— Вася, — прошептал я, — я в туалет хочу, а комбинезон расстегнуть не могу!
Вася осмотрела меня:
— Тоник, ты зачем надел девичий комбинезон? Конечно, такой комбинезон может расстегнуть только девочка. Настроен он так.
— А мальчишеский, только мальчик, что ли?
— Нет, мальчишеский может расстегнуть и девочка.
Я сидел, разинув рот.
— Закрой рот, и пошли, в твою каюту. Что у тебя за привычка, рот раскрывать? — Василиса привела меня в каюту № 6, в которой спал Миша, провела рукой по шву. Шов не разошёлся.
— Вот негодяйка, — прошептала Вася, и вышла.
— Тонька, убирайся отсюда, — открыл глаза Миша.
— Меня сюда Василиса привела.
— Так она ушла?
— Сейчас вернётся.
— Потом, чтобы тебя не было! Понял? — я кивнул. Зачем раздувать конфликт?
Пришла Василиса в сопровождении Кати.
— Расстегни Тонику комбинезон! Зачем над товарищем издеваешься?
Интересно, подумал я, этот комбинезон Катя надевала на меня при всех, Василиса тоже видела, никто не сказал ни слова! Теперь возмущается!
Катя расстегнула мне комбинезон, я выскочил из него, и пулей скрылся в туалете.
— О-о-о! — сказал я вслух, — Кайф!!
Когда вышел, Вася меня ждала.
— Вот, в шкафчике, твой комбез, надевай.
Я достал комбинезон, осмотрел. На рукаве был пришит шеврон в виде герба: в левом углу белые звёзды на чёрном фоне, созвездие, похожее на Плеяды, в правом — чёрный череп человека, на белом фоне, внизу — сапёрная лопатка на зелёном фоне.
На левой стороне груди — надпись: «Антон Сопелкин», и группа крови, третья, положительная.
— Правильно, сначала посмотреть надо, что надеваешь! — назидательно сказала наставница.
— Надевай и иди, дежурь, дежурному послеобеденный сон не положен.
Мы вышли, закрыли за собой дверь, Вася пошла в свою каюту, я — в кают-компанию.
Катя там занималась составлением меню на ужин, я не пошёл к ней, надув губы, подошёл к окну, разглядывая родной пейзаж. Представил, что сейчас постою, и поеду домой, к жене…
Закрыв глаза, уже совсем сжился с этой мечтой, когда услышал:
— Тоник, ты что, обиделся?
— Как ты могла, Катя? — спросил я, не открывая глаз — Так и помереть можно.
— Надо было просто попросить! — фыркнула Катя.
— Мы поругались, и ты ушла.
— А ребятам понравилась твоя композиция, — сменила тему Катя.
— Я заметил, только благодарность у них странная. Меня отвели в чулан, сказали, что там моя каюта.
— Это Мишка, твой сосед, Васькин любимчик.
— И что теперь делать?
— Дай ему в морду.
— Боюсь, не смогу…
— А ты не бойся! «Боюсь, боюсь»! Будет возникать, врежь!
— Он меня в блин раскатает. Если ты мне руку чуть не сломала, Мишка и руки, и ноги…
— Ну и спи в чулане! — психанула Катя, и ушла. А я остался, разглядывая Амурский залив.
Подумав, я разместил здесь залив Восток, с песчаным пляжем, чистейшей прозрачной водой и видом на противоположный, гористый, берег.