Объект насилия - [12]

Ответили сразу. Знакомый «кавказский акцент».

– Узнал, кто говорит? – вместо того, чтобы поздороваться, спросил я.

Он помолчал, собираясь с мыслями. Я щедро выделил ему на это пару секунд. И, наконец, дождался лаконичного:

– Да.

– Навел справки, кто я такой?

– Нет. – Кажется, этот нерусский либо уже спал, когда я позвонил, либо решил изъясняться сегодня со мной исключительно односложно.

– Ничего, завтра узнаешь. Тебе уже передали, где и когда?

– Ничего не передавали. Кто мог передать?

– Было кому, – отрубил я, совершенно уверенный в том, что «кавказский акцент» сейчас лепит горбатого. Несомненно, его уже поставили в известность, с кем завтра предстоит иметь дело. И, конечно, до икоты накачали инструкциями. – Завтра в семь вечера жду тех, кто испоганил мне лаком стекло, в «Чаше Грааля». Это небольшой кабачок в Сосновой Поляне. – Я назвал точный адрес. – Он будет закрыт на мероприятие, но вас пропустят. Сразу учти две важные вещи. Первое: вас должно быть не больше четырех человек. Второе: никакого оружия. Оно вам не понадобится. Ни торцевать, ни ставить на бабки вас никто не собирается. Посидим, потолкуем, покушаем. Так что не бздите, все будет путем. Усвоил, приятель?

– Договорились, – невнятно пробухтел в ответ «кавказский акцент». Все-таки, кажется, я его своим звонком разбудил. – Мы будем. – И он, не прощаясь, повесил трубку.

А я подумал, что так до сих пор и не спросил, как же его зовут.

Ничего, познакомимся завтра. Если, конечно, это знакомство не сорвет чересчур рьяный ишак момавали.

* * *

На следующий день, лишь только я пришел на работу, меня сразу атаковала по телефону Светлана – та самая девочка из театральной академии, которая полмесяца назад так удачно подставилась под «дорожников». Теперь она выполняла другое задание: вот уже вторую неделю каждый вечер подолгу выгуливала в парке Победы добродушного до инфантильности добермана, взятого напрокат в собачьем приюте. Пока безуспешно.

– Денис Дмитриевич, это пустая трата времени, – затараторила Светка, стоило мне взять трубку. – Кроме детей и собачников на этого обормота никто не обращает внимания. Так ведь можно проболтаться впустую все лето.

– Ну и болтайся. – Я удивился: «И чего ей неймется!» – Гуляешь с собачкой, дышишь воздухом, попиваешь пивко, и за это тебе, между прочим, отстегивают приличные бабки. Чем ты недовольна?

– У меня скоро отвалится рука! Это во-первых. Во-вторых, ко мне постоянно пристают какие-то пьяные синяки и… – Светлана хихикнула. Похоже, что пристававшие к ней синяки были не такими уж пьяными и синими, если воспоминание о них привело ее в хорошее расположение духа, – и почему-то курсанты. Тоже пьяные. И ту-у-упы-ы-ые! Все, как сговорились, первым делом интересуются: не Глюкоза ли я?

«Нельзя их в этом винить, – сразу подумал я. – Даже мне, встреть я худенькую белобрысую Светку с ее доберманом, первым делом пришла бы в голову именно эта ассоциация. Что уж тут говорить о бедных курсантах с их закупоренными мыслительными каналами и мозговыми извилинами, строго – как стрелки компасов – ориентированными в одну сторону».

– А в-третьих, – продолжала Светлана, – терпеть не могу делать что-нибудь, что не приносит никаких результатов, и к тому же еще получать за это зарплату.

– Ах ты ж, какие мы щепетильные! – заметил с иронией я. – Впрочем, здесь я тебя понимаю. Сам не люблю работать впустую. Но объясни мне другое. С чего это вдруг у тебя отваливается рука? Была б ты мужиком. Одиноким…

– Этот придурок постоянно заставляет меня кидать палки! – не дала мне развить интересную тему Светлана. Куда сильнее, нежели одинокие мужики с натруженными руками, ее волновал доберман. – Когда-нибудь я не выдержу и обломаю одну из них об его костлявый хребет!

Обладателя костлявого хребта звали Гимлером, и, по моему мнению, это была не совсем подходящая кличка для несерьезного жизнелюбивого обормота. Пусть даже и добермана.

– Ха! – развеселился я. – Детка, оказывается, ты не любишь собак… Короче, у тебя есть какое-то конкретное предложение или ты просто звонишь мне пожаловаться на жизнь?

– Конкретное предложение. – Светлана тут же принялась развивать свою мысль: – Если за десять дней я ни разу не наткнулась в парке Победы на этих типов, значит, они здесь и не водятся. У них другие места охоты…

Типов, с которыми никак не удавалось пересечься Светлане, мы между собой называли «кинологами». Вообще-то, между этой довольно редкой породой мошенников и уже хорошо знакомыми нам «дорожниками» существовало довольно близкое сходство. И те, и другие сперва подставлялись, а потом разводили клиента на деньги. Разве что жертвами «дорожников» являлись автомобилисты, «кинологи» же специализировались на владельцах породистых и недешевых собак.

Этим бизнесом занимались люди, как правило, в той или иной мере причастные к собаководству и умеющие спровоцировать самую добродушную и флегматичную псину – незаметными глазу хозяина приемами вызвать у нее агрессивную реакцию на свои действия. В результате животное «нападало» на своего обидчика, который со стороны выглядел невинной жертвой внезапно взбесившегося пса. Сделать так, чтобы собака оставила на теле и одежде «потерпевшего» следы укусов, которые выглядели бы весьма внушительно (хотя на самом деле и были бы абсолютно безвредны), для опытного «кинолога» не составляло никакого труда. Так же как не составляло труда убедительно разыграть сцены ужаса и боли с криками, падениями на землю и прочими атрибутами «битвы человека с монстром».