Объект 217 - [9]

Валентина Иванович подвинула вазу, окунула лицо в цветы, блаженно прикрыла глаза. Как все же мало внимания надо для женщины! И как огромно много – всего лишь дать уловить запах цветов среди войны.

– Ничего, прикончим Германию и снова станем кавалерами да барышнями, – еще раз извинился за свою неловкость с отчеством майор, принимая сентиментальность гостьи. – А пока есть причина поговорить о повышении бдительности. Это наш сотрудник, лейтенант госбезопасности Соболь, представитель СМЕРШа, – вспомнил о подчиненном, старавшемся попасть на глаза гостье.

– Здравствуйте. Сергей. Лейтенант Соболь, – протянул тот руку и попал перед фронтовичкой впросак еще больший, чем майор: та не смогла пожать ее в ответ. Краска залила его лицо, но у бригадира нашлась улыбка и для него. Даже протянула в ответ левую руку: все будет нормально.

«Я очарован вами», – сказал о главном весь вид лейтенанта.

«Я для тебя старая, толстая, грубая тетка», – притушила порыв молодого офицера милой улыбкой Прохорова. Хотя втайне, конечно, надеялась увидеть его протест и возмущение.

«Нет-нет, мне как раз нравится такая ваша уверенная стать», – мгновенно исполнил желание фронтовички Соболь, потому что оно совпало с его собственным мнением.

«Спасибо. Но ты просто оторвался от женщин, и как только увидишь кого помоложе и с обеими руками…»

– Есть веская причина поговорить о повышении бдительности, – прервал Врагов молчаливые переговоры собеседников.

Дотянулся до своей полевой сумки, висевшей на центральном стояке, достал из слюдяного окошка карту, практически не помеченную никакими знаками. Скорее всего, она служила майору для простой ориентировки на местности, и он спокойно развернул ее на свободном пространстве столика перед посторонними. Фронтовую обстановку стал перекладывать на нее рукой, словно фокусник, беря ее горстями из воздуха:

– Здесь Курская дуга, тут идет наша стройка. Справа на всей киевской и белорусской «железке» начали рельсовую войну брянские партизаны. На нашем фронте немцы буксуют, и им наша дорога, по которой пойдет подкрепление, как нож в сердце.

Переминающийся с ноги на ногу лейтенант тоже хотел поучаствовать в разговоре, чтобы прямо здесь, сейчас, обратить на себя внимание бригадирши. Это желание оказалось столь велико, что позволил себе без разрешения начальника добавить важное пояснение:

– Расчеты, Валентина Ивановна, – не ошибся в отчестве, – показывают, что новая дорога сокращает подвоз техники, боеприпасов и материальных средств более чем на 150 километров. В условиях войны это составляет почти двое суток.

Майор одним взглядом осадил ретивого подчиненного. Тот немо застыл, но за прикрытые веки, как в начале разговора, прятаться не стал.

– Наша задача неизменна – уложить рельсы за 35 дней, – продолжил майор, но словно извиняясь за Москву, поставившую такие невероятно сжатые сроки. – Прошло уже…

– Двадцать семь, – отчеканила Прохорова. – Продвижение стройки – до трех километров в сутки. Грунта отсыпано более…

– Это технические показатели, – остановил бригадира Врагов, больше не теряя времени. – Наш разговор о другом. Такое масштабное строительство не могло, как вы понимаете, не попасть в поле зрения немецкой разведки. До этого мы контролировали ситуацию. Но теперь… теперь есть все основания полагать, что среди рабочих у них имеются пособники.

Соболь едва успел отстраниться – настолько решительно фронтовичка встала с табурета, выпрямилась, ее лицо сделалось непроницаемым.

– В моей бригаде? Да я за каждую свою девчонку… за каждую! У них уже рукава по горло закатаны на работу…

Выудила из кармана галифе пачку «Беломора», выстучала на столе через надорванный уголок папиросину. В последний момент вспомнив, где находится, смяла ее, зажала в кулаке: извините. Не ожидавший столь бурной реакции майор тоже встал, мягко коснулся здорового плеча бригадирши, усаживая ее обратно за стол и успокаивая.

– Разговор не конкретно о вашей бригаде, Валентина Ива… нов… на! – тщательно выговорил Врагов. – Но враг есть, он реален. И есть приказ товарища Сталина, и он реален еще больше. И мы разговор ведем не только с вами, а на каждом участке.

Вновь нашелся, с чем снова вступить в разговор, Соболь. Правда, теперь уже хотя бы кашлянув для начальника и приличия, добавил:

– Две соседние бригады полегли с дизентерией и практически выбыли из работ. Это плохая случайность.

Добился, добился того, чтобы женщина повернулась к нему. Но вместо открытого или хотя бы внимательного взгляда в лейтенанта уперлись два жестких кинжала, исполосовавших офицера вдоль и поперек:

– У меня к котлу, товарищ лейтенант, кроме повара, не подойдет ни один человек. Ни-о-дин. Вон, продукты лично ношу, – кивнула на вещмешок, оставленный у входа.

– Это хорошо, что у вас такая дисциплина в бригаде, – вернул к себе внимание майор. – Но лейтенант прав, – поддержал поникшего после резкой отповеди Соболя. – Он прав в том, что их работа ложится в том числе на плечи вашей бригады. Которая сегодня работает на самом уязвимом участке – захватывает три из пяти возводимых мостов. Центральных.

– Я понимаю, – наконец осознала невольную важность и географическую значимость своей бригады Валентина Иванович. Встала, привычно приняла строевую стойку и спрятала смятую папиросу в карман. – Я готова оказать любое содействие, какое в моих силах и полномочиях, товарищ майор.