Обеднённый уран - [54]

Жил Пётр в собственной однокомнатной квартире, доставшейся ему по наследству, и очень любил своё жилище, наполненное книгами и гантелями. Он проводил дома всё свободное время.

Пётр знал, что люди его уважают, он ценил это и уважал себя сам. Человек — это звучало для него гордо.

Да, звучало. Раньше. Несколько лет назад.

А последние два года Пётр больше не торопился с работы домой. Знал, что ничего хорошего там его не ждёт. И потому предпочитал выпить по дороге кружечку пива и пройтись по магазинам без намерения что-нибудь купить.

Раньше у него была привычка — приходить с работы, обедать и ложиться спать часа на три. Зато потом можно качаться и хоть до утра читать книги в тишине и одиночестве длинных ночей, и спать совсем не хочется.

Но теперь всё изменилось. Теперь он женат.

Жена его красива, глупа и истерична. До свадьбы ей как-то удавалось обводить Петра вокруг пальца. Она демонстрировала некоторые интеллектуальные запасы, хотя, как теперь он понимал, всё это стоило ей гигантских усилий. А после свадьбы необходимость в этом исчезла, и начался тихий кошмар. Перемена случилась почти мгновенно. Жена не дала ему ни секунды на привыкание.

Отец, бывало, говорил Петру: «Запомни, жена должна быть молодая, красивая и глупая. Когда жена постареет и поумнеет, разведись и возьми другую молодую, красивую и глупую. Ну а третью уже не бери, потому что она будет тебе изменять». Отец знал, что говорил — по этой части у него был богатый опыт.

Пётр вообще долго сомневался, жениться ли ему. Вроде бы она была красива и молода. и все же что-то его останавливало. Как человек педантичный, он составил целую анкету-вопросник специально для своей девушки. Это было что-то вроде последнего испытания для неё. Пройдёт или нет — от этого зависело будущее.

Девушка тогда посмотрела на него странными глазами и переспросила: «Анкета, да?» Пётр подтвердил: «Да, анкета». «А просто спросить у меня ты не мог?» Пётр пожал плечами. Тогда девушка, для каких-то своих целей упорно желавшая выйти за него, решительно взяла ручку и стала отвечать на вопросы. Вопросы там были разные. Такие, например:

— Что тебя не устраивает во мне как в человеке?

— Устраивает ли тебя моя зарплата?

— Что тебя не устраивает во мне как в любовнике?

— Устраивают ли тебя размеры моего достоинства? Вообще, это имеет для тебя какое-то значение?

— Какого, собственно, рожна тебе от меня надо? (Этот вопрос был главным, но Пётр, хоть и четко сформулировал его про себя, все же не решился включить его в список).

Девушка долго мучилась, честно отвечая по порядку на все изощрения Петра. Наверное, полдня убила. Анкета была не из самых маленьких. Пётр, кстати, заметил, что, отвечая на вопрос про размеры, девушка со слишком искренним негодованием в голосе заявила: конечно же, это для неё не имеет значения, был бы человек хороший, родство душ главнее. Значит, не устраивает, помрачнел он, значит, имеет; а вслух, впрочем, не высказался.

Последним оказался простой вопрос:

— Считаешь ли ты, что мы должны пожениться?

С ответом на этот вопрос девушка не задержалась, написала уверенно: «Да», и это решило её судьбу.

Так вот теперь она целыми вечерами смотрела по телевизору насквозь идиотские ток-шоу, от которых у Петра возникало желание спрятаться в ванной или хотя бы позвонить в соответствующие органы, чтобы это издевательство над психикой наконец запретили, потому что сколько же можно. Теперь, конечно, он не мог спать на диване после работы, ведь квартира у них была однокомнатная, а телевизор стоял прямо напротив.

Да и жена не поощряла эти его невинные затеи. Ей почему-то казалось диким, что он спит днём, а ночью читает. Она это ненавидела и всё время старалась помешать ему. «Что это ты тут разлёгся как старый дед?» Сгоняла с дивана, сделав звук погромче. Старалась найти ему какую-нибудь ненужную работу по дому, чтобы отнять время. Если Пётр пытался спорить — закатывала истерику с криком и слезами, а этого он никак не выносил и всегда бежал с поля боя. И в конце концов, как он ни был терпелив и спокоен, он тоже возненавидел её.

Иногда, если она шумела уж особенно громко, у него возникало желание выключить её, как телевизор, при помощи «лентяйки». Нажать этак красную кнопку — оп! — и изображения нет, и звук заглох. Навсегда. Повернуть экраном к стене, и пусть себе стоит тихонько, никому не мешая…

Петру стало совершенно ясно, что его брак был огромной ошибкой. Надо было брать умную. Ошибался батя. Хорошо ещё, что детей нет, жена с этим не торопилась, предпочитая как можно дольше «пожить для себя». Он лелеял тайные надежды на развод, но пока не торопился, потому что жизнь у него была хоть и неприятная, но кое-как привычная, а люди вообще избегают перемен.

Да и знал, что так просто она его не отпустит. Очень удобный мужичок со своей квартирой в хорошем районе, со средней зарплатой, покладистый, спокойный, почти не пьющий. Вол, который покорно и упрямо тащит тяжелый воз. Ей даже завидовали, и сама она понимала, что такие на дороге не валяются. Нет, не отпустит, вцепится своими наманикюренными когтями. В горло. До крови.

Тварь я дрожащая или право имею, спрашивал иногда Пётр сам себя. Но честного ответа на этот вопрос не предвиделось.