Объединенные разумом - [52]

— Чен!

Но его лицо исказила гримаса не скуки или досады, а боли. Он поднял руки и обхватил ими голову.

Тетти мгновенно вскочила. У Чена иногда бывало такое после сеанса на стимуляторе, но никогда до его начала.

— Что болит?

— Голова. Очень больно. — Он бормотал, растирая виски и глаза. — Картинка сделала мне больно.

Кубо Фламмарион предупреждал о критических моментах. Они обычно приходили вместе с головной болью и могли привести к лихорадке, умственной дегенерации и скоропостижной смерти. Тетти опустилась на колени рядом с Ченом и взяла его голову в свои ладони.

— Не шевелись, Чен. Мне нужно посмотреть.

Ей рассказывали об опасных симптомах. Чен сидел спокойно, когда она подняла его веки и посветила на глазные яблоки. Ни покраснения, ни отека. Реакция зрачков на свет нормальна. Когда она проверила зрение и слух, те тоже оказались в норме.

Тетти измерила Чену температуру. Она также была нормальной. Потом она исследовала ритмы его мозга на электроэнцефалограмме. Все было в норме. Мог ли Чен симулировать, зная, что последует за уроком?

— Тебе все еще больно?

— Не так сильно. Становится лучше.

Тетти вздохнула — в этом вздохе смешались облегчение и беспокойство. У нее не было достаточных причин, чтобы отменить то, чего она больше всего опасалась: ритуала навязывания Чену одного из «специальных» сеансов на стимуляторе Толкова.

«Возможно, пронесет, как обычно». Тетти поднялась.

— Пойдем, Чен. — Она взяла его за руку и повела в соседний зал. Поразительно, но он не протестовал, не сопротивлялся. Быть может он притворялся, но на сей раз по-другому — страдая, но не желая этого признавать.

— Чен, ты уверен, что тебе уже не больно?

Он даже не посмотрел на нее, но медленно покачал головой.

— Не больно. — Он сел на стул стимулятора и позволил Тетти привязать себя к нему.

Тетти заколебалась, прежде чем укрепить голову на подголовнике. Все это было не справедливо. Не имея опыта, она могла принять такое решение, которое убило бы Чена.

— Всё в порядке?

Чен не ответил. Тетти включила силовой источник. Обычно она не могла выдержать этого зрелища до конца сеанса, но сегодня чувствовала себя обязанной сделать это. Несколько минут Чен сидел спокойно с закрытыми глазами. Он наморщил лоб, сжал кулаки так, что на предплечьях стали видны сухожилия, а локти еще больше заострились и побелели.

Наконец он начал стонать; длинный, на одном дыхании звук поднимался из его горла. Тетти очень хорошо знала его. Это было «нормально», если что-либо, связанное со стимулятором Толкова, можно назвать нормальным; это был знак, что наращивание мощности приближалось у своему пику. Ничего нельзя было увидеть, но внутри черепа Чена оба полушария его мозга генерировали сложные последовательности импульсов возбуждения. Стимулятор улавливал естественные модели электрической активности, модулировал их и возвращал по обратной связи. Эти импульсы уже обладали повышенной интенсивностью. В то же время собственные двигательные реакции тела были заторможенными. Подавление было необходимо, дабы предупредить возможность того, что Чен раздерет сам себя на части. Конвульсии, судороги и корчи тела производили очень сильное впечатление, но Фламмарион объяснил, что они неадекватно отражают действительные ощущения Чена. Мучения Чена были намного страшнее, чем это казалось наблюдателю. Они росли внутри мозга, и боль была значительно сильнее, чем от любого физического страдания.

Пик приближался. Тело Чена задергалось на стуле из стороны в сторону. Его лицо налилось кровью, вены на шее и лбу вздулись, как фиолетовые кабели. Налитые кровью, точки от медицинских инъекций на его голых руках ярко выделялись, будто рисунок от клейма. Каждый раз в такое мгновение Тетти боялась, что Чен умрет от разрыва сердца или паралича.

Экран стимулятора вычертил последний всплеск активности. Когда он оборвался, зал заполнил высокий крик. Чен извивался в связывавших его путах. Его тело содрогалось и тряслось на стуле.

Тетти была в ужасе. Обычно сеанс специального лечения завершался не так. Чен сидел обессиленный, с расслабленными руками и ногами, а сейчас он вел себя так, словно сеанс все еще продолжался.

Когда она положила руки ему на плечи, судороги прекратились. Тетти взглянула на экраны. Пульс здоровый, но артериальное давление разрушительно высокое. Все функции стимулятора на нуле. Сеанс действительно закончился, и с минуты на минуту Чен должен очнуться и плакать. Потом она обнимет его, крепко прижмет к себе и успокоит. По словам Кубо Фламмариона, такая психологическая поддержка была чрезвычайно важна, если она хотела уменьшить риск кататонического удаления Чена.

Кроме сегодняшнего дня, он всегда вздрагивал от ее прикосновения.

— Чен. Это Тетти. Ты слышишь меня?

Его веки задрожали и глаза начали медленно открываться. Длинные ресницы трепетали. Сначала она увидела только белки закатившихся глаз, потом голубая радужная оболочка медленно опустилась из-под верхнего века. Чен облизал губы и посмотрел по сторонам. Внезапно он уставился на Тетти так, словно никогда раньше ее не видел.

— Чен!

— Тетти? — Голос был так же слаб и далек, как звездный свет.