Объединенные разумом - [13]

А для живых? Боль ранения была временной. Конечности можно было приживить заново. Сердце, глаза и печень — восстановить. Это и было сделано как обычно.

Но совсем другим делом были умственные повреждения. Токсические вещества, пули и отсутствие воздуха могли не нарушить нормальные функции тела, но разрушали мозг, болтающийся вне пределов черепной коробки.

На первом году работы главой службы безопасности Брейчису пришлось вдоволь насмотреться на человеческие останки. Он принял для себя решение. Гвардейцев оставляли на платежных ведомостях службы безопасности на всю жизнь. Их нельзя было бы надолго скрыть от бухгалтера, считающего любого живого, но ни один бухгалтер — Брейчис знал это по опыту — никогда не утруждал себя посещением пустошей Саргассоввой Свалки. Он видел печальную соразмерность своих действий: отбросы системы, забытые людьми, будут охраняться выброшенными людьми.

Люди на Саргассо были большой тайной Лютера. Он не мог бы защитить их после своей смерти. Но до тех пор они оставались под его покровительством. И никогда он не раскаивался в своем решении, хотя сейчас, пытаясь уговорить караульного разумно прореагировать на обращенные к нему слова, он чуть было не начал сожалеть.

— Фоб Уиллард. — Он попытался еще раз. — Помнишь ее? Коричневые волосы, не очень высокая, очень симпатичная. Она прибыла сюда два дня назад. — Брейчис подошел к пульту управления и вывел на экран другую часть «пейзажа» Свалки. — Здесь, видишь, она работала здесь.

Караульный присмотрелся. Что-то начало проясняться в глубине его озабоченных глаз. Он кивнул. Затем, не говоря ни слова, он надел шлем от скафандра, развернулся и покинул комнату, где находился пульт управления. Брейчис следовал за ним в своем скафандре, все еще сильно сомневаясь. В любой другой ситуации он взбесился бы из-за потерянного времени. Здесь гнев был бесполезен, кроме, возможно, того случая, когда было необходимо срочно сосредоточиться.

Вскоре они были снаружи, лавируя между массами беспорядочно разбросанного мусора. Брейчис внимательно следил за проплывающими со всех сторон обломками, и изменил свое мнение о гвардейце, двигающемся впереди него. Если человек знал, куда он направлялся через это переплетение масс хлама, значит, разум его не был окончательно потерян. Возможно, тот просто не мог разговаривать или общаться с другими людьми.

Гвардеец остановился и указал на что-то впереди. Брейчис увидел огромный зеленый шар, заслонивший звезды над головой. Это мог быть тот надувной павильон, внутри которого он найдет работающую Фоб Уиллард. Или могло случиться, что гвардеец с поврежденным мозгом выдавал ему выбранный наугад ответ на вопросы.

Был только один способ выяснить это. Брейчис кивнул, благодаря гвардейца, и направился к зеленому шару. На этом безликом фасаде где-то должен был быть вход. Он обнаружил последовательное наслоение четырех эластичных створок и протиснулся сквозь них в освещенное помещение.

Фоб Уиллард пребывала на Саргассовой Свалке два дня. Обычно в это время она обустраивала свое жилище в открытом космосе, превращая его в лабораторию. Решетка из сцепленных балок протянулась из одной стороны павильона в другую. Укрепленные в узлах решетки, изящные, как музейная коллекция бабочек, висели шестнадцать оплавившихся и разбитых вдребезги предметов: Созданий Морган.

Установить их прежнюю форму можно было только при сопоставлении полного набора составляющих. У этого остались нетронутыми крылья, зато голова расплавилась в маленький однородный серый шарик. У другого, поодаль, не было крыльев и ног, но круглая верхняя часть была цела. Ни одно не сохранилось лучше, чем третье.

Фоб работала над хорошо выделявшимся на общем фоне глазом сложной структуры, удаляя его с тупо срезанной головы. Она увидела Брейчиса и кивнула ему.

Он переплыл на противоположную сторону павильона и открыл скафандр.

— Помощь нужна?

— Издеваешься? — Она жестом указала на окружавшие ее обломки. Гвардейцы станции «Лабиринт» должны быть посмертно награждены медалями. Они разнесли эти громадины ко всем чертям, все, кроме одной, которая, как ты говоришь, сбежала.

— Ничего нельзя спасти?

— Я этого не сказала. Это, — Уиллард указала инструментом на обгоревшую массу, над которой работала, — не имеет оружия, конечностей, глаз. Но я думаю, что некоторую часть мозга пламя пощадило. Может даже большую часть.

— Оно когда-нибудь еще сможет функционировать?

— Как сказать… Во всяком случае не так, как тебе хотелось бы.

— Тогда, может быть, нам следует бросить это дело?

— Не говори так. Я уже давно не получала подобного удовольствия. Ливия Морган была гением. Сначала я не могла себе представить, что делать с ее схемами, чтобы получилось единое целое. Но здесь же работы край непочатый; работы интересной, порой трудной.

— Фоб, мы делаем это не ради удовольствия. Можешь ты мне назвать причину, из-за которой нам стоит продолжать?

— Потому что я получаю результаты, коммандор. Я не могу восстановить ни одного из них, ни сейчас, ни когда-либо потом. Но дайте мне еще неделю в этой проклятой дыре, и я выдам вам полную информацию о том, как они работают. Она должна пригодиться, когда люди начнут исследования в окрестностях Периметра.