Обаяние тоталитаризма. Тоталитарная психология в постсоветской России - [4]

Близким, но не тождественным политическим устройством общества является авторитарный режим. В отличие от тоталитаризма, он не контролирует все стороны экономической, общественной и личной жизни граждан. Однако граница, переходя которую авторитарный режим становится тоталитарным, является достаточно зыбкой, и авторитаризм имеет шанс перерасти в тоталитаризм. Г. Маркузе также была описана модель нетеррористического либерального тоталитаризма, который незаметно формируется в рамках формально демократического режима.

На мой взгляд, весьма интересной является концепция неототалитаризма, предложенная югославским философом Зораном Видоевичем[5]. Видоевич обозначил формальные отличия новых режимов, которые возникли на территории постсоциалистических государств Восточной Европы и которые он называет неототалитарными, от ранее описанных классических тоталитарных диктатур. Он полагал, что постсоциалистический неототалитаризм будет избегать массового террора, но, тем не менее, будет стремиться к установлению полного контроля над массами. Хотя существуют признаки общие для всякого тоталитаризма, — власть, основанная на страхе, строго контролируемая сфера политики, идеологическая монополия, мистификация политической жизни, «клонирование» общественного сознания, — Видоевич выделил черты специфичные для постсоциалистического неототалитаризма:

— Прикрытие тоталитарного содержания псевдодемократической формой.

— Политическая монополия одной партии при фиктивной многопартийности.

— Огромная и фактически неконтролируемая власть вождя, его несменяемость и безотчетность, новый культ личности.

— Монополия на основные средства массовой информации, скрытая цензура на информацию о реальном положении дел в государстве и обществе.

— Насильственная, тотальная и воровская приватизация, подчинение экономики мафиозной власти, принудительное сохранение государственной собственности, насильственное поддержание отдельных отраслей экономики в интересах господствующих слоев.

— Запугивание политических противников, устранение и политические убийства тех, кто представляет собой угрозу интересам власти и связанным с ней структурам.

— Правовая и экономическая незащищенность масс, дистанцированность от них первого лица в государстве.

Как и прежний социалистический тоталитаризм неототалитаризм не допускает демократического плюрализма — ни в политической, ни в идеологической сфере. Однако, пс словам Видоевича, слабый и строго контролируемый идеологический и политический плюрализм необходим новому тоталитаризму для прикрытия своей сущности.

Также интересна мысль Видоевича о том, что авторитарный режим в постсоциалистических (т. е. по сути посттоталитарных) государствах является переходной формой, которая может развиваться как в сторону демократии, так и в сторону тоталитаризма.

На первый взгляд, удивительным кажется тот факт, что народ России лишь в начале 90-х гг. освободившийся от длившегося более 70 лет советского тоталитарного диктата, не приобрел иммунитет к этой форме правления. Тенденции по реставрации тоталитаризма советского типа в последние годы либо горячо приветствуются, либо не встречают никакого активного сопротивления со стороны подавляющего большинства населения. В частности, в этом отношении весьма показательно то, что по данным опроса Левада-центра проведенного в марте 2015 года 45 % россиян оправдывали сталинские репрессии[6].

С точки зрения Видоевича, неизживаемость автократических, диктаторских и тоталитарных систем объясняется не только социальными и историческими, но и психологическими причинами. По его точки зрения, одной из предпосылок постсоциалистического тоталитаризма является унаследованный менталитет послушного подданного, привыкшего к строгому порядку и иерархии. Он подчеркивает, что всякий тоталитаризм имеет опору в тоталитарном характере большей или значительной части конкретного общества.

Политический режим современной путинской России 2012–2015 годов, безусловно, не является тоталитарным в классическом смысле этого термина. Однако нарастающая интенсивность репрессий против оппозиции, стремление во все большей степени контролировать экономическую и духовную жизнь общества, говорит об определенных тенденциях к движению в сторону классического тоталитаризма.

Я помню, что еще в 2010–2011 годах многие мыслящие люди говорили, что автократическая диктатура в России невозможна. Но с 2012 года она стала реальностью в явном, а не закамуфлированном виде. Опасения либерально настроенной интеллигенции о том, что режим, сохранивший в 2012 году свою власть благодаря фальсификации выборов и подавлению протестов, прибегнет к массовым репрессиям пока не оправдались. Также в основном спала волна массовой эмоциональной мобилизации населения, связанная с украинскими событиями и противостоянием с Западом. Поэтому сейчас в 2016-м можно услышать мнение, что современный политический режим скорее является популистским и эксплуатирует чувство рессентимента и некритическую псевдоностальгию о якобы безоблачном советском времени. Однако, на мой взгляд, это все-таки не исключает его поворота при определенных обстоятельствах к открыто тоталитарным методам правления. Собственно на сегодняшний день мы наблюдаем постепенное, незаметное для взглядов большинства населения, поступательное сужение гражданских свобод