Обалденика. Книга-состояние. Фаза четвертая - [55]

– Так вот в чем суть заколдованности Кощеевой, – думал Петя, – в его убежденности в правоте своей. Страшное, оказывается, это дело… Всю жизнь сдыхать да заживо гнить, а за правоту свою проклятую все одно цепляться…

А Предсмертный продолжал ныть, изо всех сил страдания свои живописуя.

– Осточертело ведь все, – жалился он, – уж столько лет в жизни моей ничего нового не случается. Болезни, и те давно закончились, какими можно было – всеми уже переболел, одни только последствия остались. Ветер, и тот, сколько себя помню, бесперечь, в одну сторону дует, придурок…

А может, и не придурок вовсе, – сказал Кощей, подумав немного, – может, это у меня просто с памятью плохо? Давно я это подозревал… Ведь хорошо помню, что жизнь меня научила многому, а вот чему именно – не помню, хоть убей. Еще, правда, помню, был у меня диагноз такой – сотрясение ягодиц головного мозга, может, из-за него все?

Муторно стало Пете от болтовни Предсмертного, на свежий воздух захотелось. Улучив момент, вышел он на балкон небольшой, а с него на плоскую крышу поднялся. Стоял потом, окрестности здешние озирая, солнцем вечерним расцвеченные.

Посреди крыши, словно украшение дорогое, высился флюгер огромный, формы замысловатой. Полюбовался им Петя немного, потом уже просто так на него смотрел, а затем снова – с интересом особым, пристальным. Наконец, не выдержал – подошел поближе, руками даже пощупал. Никогда он такого не видел.

Был прибит флюгер к крыше Кощеевой гвоздищами огромными, ржавыми. Прибит он был намертво – и ветер обреченно дул в указанном направлении. А что ему еще оставалось делать…

Смотрел на него Петя, смотрел, пока вдруг понимание к нему не пришло. Осознал он точку приложения проклятья Кощеевого – с флюгером оно как-то связано было. Через него вся незыблемость подлой жизни Кощеевой и удерживалась.

– Не в том ведь дело, кем и зачем проклятье это сделано было, – размышлял старик, – а в том, как в порядок все теперь привести.

Ну, флюгер, это как раз пустяки, – говорил он себе, – в этом-то я как раз Кощею помогу, а вот в остальном все только от него зависеть будет…

Глянул Петя на флюгер, подождал, когда рассыплется видимость его на множество осколков, однородных и невыразительных. А потом нащупал в себе желание увидеть его свободным, стихии открытым, да обратно реальность собирать начал, сквозь силу желания осколки те пропуская.

…Заскрипел флюгер, от оков ржавых освободившись, и сразу же старика ветром со всех сторон обдало – сильно, но бережно, словно в благодарность за свободу дарованную.

– Прощай, царство ветров слабых до умеренного, – усмехнулся нестарый старик и обратно, в горницу Кощея направился.

Стоял Предсмертный посреди комнаты с видом ошарашенным да голову свою со всех сторон ощупывал.

– Вот как бывает, Петя, – сказал он радостно-изумленно, – судьба, оказывается, каждому дает шанс, только никогда не предупреждает об этом заранее. Значит, если не хочешь пропустить его – всегда будь готов к лучшему!

Потому как – полегчало, ведь, мне! Полегчало ни с того ни с сего, – радовался Кощей. – Вот оно, как бывает – раз! – и все, и сразу жить захотелось да помирать передумалось. С чего бы это, а?

Чую я отчего-то, что без тебя здесь никак не обошлось, – начал о чем-то догадываться Предсмертный, – не простой ведь гость ты, не случайный… Или ошибаюсь я?

Сконфузился старик, плечами неопределенно пожал да заулыбался смущенно.

– Вижу, что не ошибся, – утвердился в своем предположении Кощей, – а значит – награда тебе полагается. Вот только чем бы особым тебя порадовать?

Задумался было Кощей Предсмертный, но ненадолго. Ухватил он старика за руку да в опочивальню свою потащил.

– Вот, – сказал он, на кровать роскошную, с балдахином прозрачным показывая. – Лучшего подарка не сыскать. Кровать-самобранка это.

– Это как? – изумился Петя.

– Ну, что значит, как… Как положено. Мне самому она давно уже без надобности, хоть когда-то и я был энтузиастом своего тела… Хочешь – забирай.

Заглянул нестарый старик в себя – хочет? Хочет… Поймал он тогда этого дракончика-проказника да в себя и втянул. Крепок черт на вкус оказался, даже щеки у старика от его жара зарумянились, зато и силы прибыло ощутимо.

Вежливо отказался старик от подарка, а Кощей и не обиделся нисколько.

– Не хочешь кровать – не надо, походи по замку, посмотри, у меня много еще диковин разных имеется, – сказал он, – что приглянется – скажешь. А я пойду, коней тебе прикажу заложить. Чудо-кони, куда хочешь – хоть на край свету сказочного – вмиг домчат.

Остался Петя один, туда-сюда по замку пошлялся да вдруг задумался – а зачем ему кони?

Вспомнил он, как Дурак из гроба исчез, в бегство свое непонятное подавшись, как Ахлимик вокруг него скакал, то исчезая, то вновь появляясь, вспомнил да наглость дерзкую подумал – а чем он хуже?

Глянул он тогда по сторонам внимательно, в себя заглянул да все ощущения свои в рой единый бесформенный собрал. Да с такою силою внутренней он это сделал, что растворилось все – и свет белый вокруг, и он сам в свете этом. Будто в воздухе он завис – и без опоры под ногами, и без самого тела даже.

Вспомнил затем Петя поляну знакомую, возле дома Ахлимика виденную, настроился он на желание оказаться на ней немедленно – да сквозь это желание рой ощущений своих и пропустил…