Обалденика. Книга-состояние. Фаза четвертая - [31]

– Почему так? – озадачился было Петя, но ненадолго. Да потому, всего лишь, понял он, что победить дракона – это значит победить себя самого, подавить свою силу жизненную.

Куда же девается сила та драконья, побежденная да подавленная? А может, хранится она в подземельях глубоких… наподобие этого? Может, подальше от глаз чужих она прячется, чтоб спокойствие ничье не смущать? Может, в черном теле она там держится, чтобы сил у нее не хватило на волю вольную вырваться?..

Наконец-то закончились ступеньки лестницы этой бесконечной, будто бы в самый центр земли уводящей. Спрыгнув с последней, оглянулся нестарый старик по сторонам да увиденным восхитился.

Попал он в совершенно особый мир подземный. Были в нем свои горы, свои реки и долины, вот только совсем другие, необычные и ни на что знакомое не похожие. Другими были деревья, размера огромного и с листьями темно-красными, другой была трава, цвета черного и словно бы сама под ноги стелящаяся. Другие птицы летали здесь в изобилии великом, выкрикивая что-то непонятное голосами незнакомыми. Другим было небо… Хоть, вообще-то, никакого неба и не было. А была всего лишь бездонная сумеречность, словно бы сверху на землю льющаяся, но видеть вокруг позволяющая совсем неплохо.

Шел Петя по миру этому подземному, тому, что видел, дивился да по сторонам с любопытством посматривал. Вышел он к реке подземной и вдруг такую картину увидел – вбит на берегу столб каменный, а к нему дракон цепью прикован. Да так хитро прикован, что подойти к реке он еще может, а вот напиться – цепь его не пускает.

И лежит тот дракон в тоске великой, от жажды изнемогая. По всему видно – давно уже лежит, потому как захирел да высох весь, только кожа с костями от него и остались. А когда Петя подошел к нему – лишь глазами моргнуть дракон и сумел, не хватило ему сил даже головы поднять.

Жалко стало старику бедолагу, пожалел он его за пытку такую жестокую, помочь решил. Подхватил Петя ведро пустое, неподалеку валявшееся, да к реке за водой отправился. Осушил то ведро дракон глотком единым и вновь на старика глянул жалостливо. Принялся тогда Петя воду ему таскать – ведро за ведром, ведро за ведром, пока не притомился. Но как только уселся он передохнуть да пот утереть, как вдруг голос громкий над собою услышал.

– Ну, спасибо, хозяин, вспомнил ты наконец-то и обо мне, а то ведь совсем позабыл-позабросил, будто неродной я тебе…

Изумился старик речам таким, вверх глянул. Возвышался над ним дракон, силу вновь обретший – огромный, до невозможности просто, словно скала какая.

– Ты кто таков есть? – спросил его старик. – И почему хозяином меня кличешь? И как это у тебя раздуться так быстро получилось, неужто от нескольких ведер воды всего?

– Не признал ты меня, хозяин, вижу, что не признал, – кротким голосом говорил ему дракон, – да оно и неудивительно – столько лет ты без меня обходился, что, должно быть, совсем отвык…

Наверное, не понял ты еще, куда попал, – продолжал дракон дружелюбно, глядя на Петю глазами влажными и, словно блюдца, огромными. – Место это особое, тайное… Жестокое это место, невзирая на все красоты его неземные, страшное… Потому и упрятано оно в глубине этой подземельной – от глаз людских подальше.

Томятся здесь драконы желаний подавленных, – говорил дракон голосом печальным, – устремлений не принятых, позывов отвергнутых. Томятся они, правильностью в оковы запретов закованные, любви да участия лишенные… Много нас здесь таких, силу былую потерявших да в изгнании век свой драконий доживающих.

– Ты вот, думаешь, что водой речной меня к жизни вернул? – усмехнулся дракон. – Нет, Петя, – вниманием своим да участием… Давно я их от тебя не видывал…

– Да о чем это ты? – продолжал удивляться старик. – Неужто знакомы мы с тобой?

– А как же… – расплылась в широкой улыбке морда драконья. – Еще как знакомы. Позапамятовал ты меня просто… Оно и понятно – давно ведь ты взрослым да примерным стал, героем в сказке положительным… А был когда-то шалуном озорным, неугомонным, страстью к игре любой переполненным. Пока – цыц! – озорству твоему не сказали, а через это – и на меня «цыц!» такое наложили. Нет, Петя, ничего страшнее для дракона силы детской, чем «цыц!» родительское. Связывает оно по рукам и ногам, силы жизненной лишая.

Хоть я и не в обиде, – говорил дракон. – Скорее уж тебя мне жалко – только посмотри, от какой силищи ты отказался, сколько страсти детской в себе схоронил…

Выпрямился дракон во весь размер немалый, силу и мощь свою демонстрируя, крыльями взмахнул – слетели все оковы с него, в пыль мелкую рассыпавшись. Поднялся он в воздух да круг большой над Петей сделал.

– Садись на меня, хозяин, – говорил он ему потом, – больше тебе в царстве этом делать нечего, свою задачу ты здесь уже выполнил. Научился силу свою ценить да разучился ее транжирить попусту. Главное для тебя теперь – не забывать о знании новом, а для этого пользоваться им почаще да в привычку жизни вводить.

Пора бы тебе продолжить уже путь свой, – говорил дракон, терпеливо дожидаясь, покуда старик ему на шею вскарабкается. – Близка твоя сказка к завершению, виден уже след Дурака с тобой рядом, чуется его шепот, слышится смех его. Совсем немного тебе осталось до понимания полного…